– Может быть, попробуешь? – лукаво улыбаясь, проворковал старик, – Сейчас как раз вечереет.

Не успел я опомниться, как его хрупкие ручонки с удивительной силой упёршиеся мне в спину, поволокли меня в сторону небольшой деревянной лестницы, пристроенной к лесам.

– Давай, давай, – приговаривал он, подталкивая меня вверх. – Там, слева, весит небольшая трость. Всё, что тебе нужно, это коснуться ею звезды, чтобы та загорелась.

Ну вот, я уже под потолком. «Этот парень, похоже, сумасшедший», – пришла мне в голову гениальная мысль, слегка запоздалая. Ведь я уже стою на долбаном помосте, а в руке у меня, сверкая всеми цветами радуги (на самом деле она ничем не сверкала, банальная чёрная палка со стеклянным набалдашником, такие обычно у лжефокусников в моде, но это мой рассказ, и я хочу, что бы она сверкала всеми цветами радуги), волшебная палка, зажигающая «звёзды». Недолго раздумывая, я тыкнул в первый попавшийся фонарик. И он загорелся. Опьянённый лёгким успехом, я ринулся ко второму и грациозным колющем движением зажёг ещё одну лампочку. Не сбавляя темпа, я тыкал то вправо, то влево, бегая по помосту, как ненормальный.

Вдруг так легко стало у меня на душе, прямо как в детстве. Я вдруг почувствовал нечто такое, что не сразу сумел осознать, словно я впервые в жизни сделал что-то правильное. И тут я стал обращать внимание, как те лампочки, до которых нельзя было дотянуться, зажигались сами собой, стоило невзначай навести на них палкой. Ага! Так вот, значит, как эта штука на самом деле работает! Ну и слава богу, а то я уже выбился из сил, носясь взад-вперёд по периметру комнаты.

И вот весь потолок озарился яркими огнями «звёзд». Признаться, это было очень красиво.

Радостный, я впервые бросил взгляд вниз, собираясь спросить у старика, как я справился, и замер от удивления. Прямо подо мной был город. Исчез старый, местами разбитый паркет, исчез старик, зато на их месте вдруг образовался целый мир. Я не знаю, как вам это описать. Наверное, так видят мир ангелы, если они существуют. Я видел всё. Я видел Лондон, я видел Токио, я видел Ватикан, я видел бескрайние пески Сахары и бездонные воды Тихого Океана, я видел каждого человека, я слышал их, чувствовал. Я испытывал боль маленького Тимми, мальчугана восьми лет со светлым лицом и шевелюрой, но очень плохими зубами. Он любил сладкое. Я испытывал радость Элизабеты, в двадцать два года исполнившей свою мечту, впервые представив на подиуме Парижа собственную коллекцию коктейльных платьев. Я был всем. Я дышал миллиардами лёгких, видел миллиардами глаз, чувствовал миллиардами сердец. Я жил, жил так, как никогда не жил до этого. Да и возможно ли назвать то, что было раньше, жизнью, в полном смысле этого слова?

Вдруг у меня перехватило дыхание, голова закружилась, и я почувствовал резкую слабость во всём теле. Слабо ухватившись за ограждение, я на мгновение закрыл глаза и почувствовал, что лечу. От силы встречного ветра перехватило дыхание! Моментально открыв глаза, я увидел приближающуюся земную твердь. Казалось, время остановилось! Я зажмурил глаза. Удар оказался довольно сильным, начисто вышибив воздух из лёгких. А оказывается, это больно, падать с небес на землю.

– Ты, что совсем больной?! – раздался откуда-то справа низкий голос, и спустя мгновение я почувствовал, как тёплые руки коснулись моей шеи. Вот я уже лежу на чьих-то коленях, голова моя задрана кверху, глаза, слегка ослеплённые светом софитов, с трудом различают человеческие контуры. Постепенно из небытия стали выплывать пухлые губы, короткий ёжик тёмно-каштановых волос и мятая толстовка.

– Привет, – выдавил, я не в силах сдержать улыбку.

– Му…к! – выкрикнула она и ощутимо ударила меня кулаком в щёку.

Ау, больно же! За что!

И тьма захватила меня.

Знаете, я никогда не пил. Ну разве глоток шампанского на вечеринке у друзей, да и то чтобы от меня отстали. Но, несмотря на мою искреннюю невинность в этом вопросе, я прекрасно представлял, как должен чувствовать себя человек утром после бурной вечеринки. По крайней мере, я так считал.

Утро не задалось с самого начала. Очнувшись в мягкой постели от дикого вопля автомобильной сигнализации, разрывающейся прямо под окном, я резко сел, но через мгновение вновь рухнул обратно, осознав все ошибки и раскаявшись во всех грехах с момента своего рождения. Боль в голове была настолько адской, что мне пришлось пролежать как минимум пару минут, пока я смог пошевелиться, не опасаясь отбросить копыта. Следующие минут пять я был занят увлекательнейшим делом: разглядывал потолок, силясь сконцентрироваться на толстой зелёной мухе усевшейся над моей головой. Итак, судя по общему самочувствию, вчера я либо напился до потери пульса, либо меня сбил самосвал (что, учитывая мой образ жизни и лёгкую рассеянность, намного вероятнее), но поскольку я лежу у себя дома, а не в больничной палате, окружённый стенающими родственниками, значит оба варианта были ошибочными. Ну что ж, идём дальше. Стараясь не делать резких движений, я медленно свесил ноги с дивана. Успех! Дальше, опьянённый столь лёгкой победой, я поднялся на ноги. Это было ошибкой. Внезапно мир опять потерял чёткость, а земля, словно беговая дорожка, ринулась из-под ног. Но я устоял. Преодолев все невзгоды, я кое-как добрался до умывальника. Тут мне впервые удалось увидеть своё лицо. Кажется, версию с самосвалом я отбросил зря. Взлохмаченные волосы, синяки под глазами, плавно перетекающие в опухшие губы, да и общий помятый вид создавал впечатление, словно я недавно вступил в «бойцовский клуб». Количество вопросов продолжало нарастать. На кухне меня встретил приятный на вид, да и на вкус, сэндвич с индейкой и пармезаном, и маленькая записка, на которой ровным аккуратным почерком было выведено «Доброе утро, милый. Сегодня буду поздно, важная встреча. Целую! P . S. Сэндвич на столе»

Описывать дальнейшие сборы бессмысленно. Желание сдохнуть, к сожалению, не является причиной неявки на работу. А жаль. Правда, жаль. Не знаю, как я добрался до работы, но факт остаётся фактом: ровно в 9.00 моя измученная задница воссоединилась с офисным креслом, приветливо скрипнувшим в ответ.

Следующая часть дня также прошла как в тумане, по крайней мере, до обеда. Стоило кварцевым часам над головой обозначить начало перерыва, как в мой кабинет пулей ворвался он.

– Здорова, Марк! Видел вчерашний поединок? Этот хохол его просто порвал! Похоже, не зря он сало ест! Ха! Понял шутку? Хохлы любят сало!

Чтоб его. Ну почему именно сегодня? Почему именно сейчас. Ему, что, совсем нечем заняться. И какого черта я должен слушать эти бредни. Как же он меня достал. Голова раскалывается, никак не могу вспомнить, что делал вчера.

– Пошёл вон, – тихо выдавил я.

– Что, прости? – от неожиданности собеседник поперхнулся кофе, стаканчик с которым держал в руке, и, глупо улыбаясь, уставился на меня.

– Пошёл вон отсюда! – меня трясло. На лбу выступила испарина, я чувствовал, что ещё чуть-чуть, и я швырну офисный телефон в его мерзкую рожу с застывшей смазливой улыбкой.