– Ахан?

– Он самый. И, как ты понимаешь, решил тебя выдворить лично.

Ооо... До какой же степени я тогда надрызгался, что даже Ахан забыл про уважение ко мне? И тут меня поразила пренеприятная догадка.

– Я его... Тоже?

– Хуже, - скрипнул зубами Дион.

"Куда уж хуже..." - подумалось мне.

– Ты вытряс из своей сумки две монеты - будто всем демонстрировал, сколько у тебя денег - и ему пообещал, - домушник вновь наклонился к уху и уже совсем тихо закончил, - что если он от тебя не отстанет, ты ему эти монеты в задницу запихнешь... Монетки-то серебряные, кстати говоря...

Я взвыл, словно раненый гоблин. Бедный Ахан. Бедный я.

– А потом еще вот этак встал и говоришь...
– вор вышел на середину комнаты, развел руками и, подражая мне, произнес:

– И кстати, денег у меня больше нет!

– А трактирщик?

– А что ему оставалось? Ушел. Видно, знал, что у тебя слова с делом не расходятся. По совести, он мне памятник должен поставить.

– Это было бы смешно, не будь это так грустно... Какой еще памятник?

– Я спас его таверну от тебя, и к тому же полностью оплатил выпитое. Ты, кстати, мне тоже должен памятник за это поставить.

– Жирно будет. Ты обещал меня угостить, ну а таверну я вообще сам спас. От себя.

– Как бы ни так! Не отдай я тебе собственную флягу с бренди, ты бы там всех поубивал. А так очень быстро уснул.

– Ну ты и торгаш!
– искренне возмутился я.
– Что ж ты мне ее не отдал сразу? Мне еще теперь перед вампиром извиняться, а ведь мог бы и избежать.

– Не у тебя одного, мистик, отказывает память на алкогольной почве... Кстати, о памяти... Ты все так же ничего, совсем ничего не помнишь?

– А должен?

– Как минимум о том, что ты пообещал выполнить мою просьбу - за соответствующее вознаграждение.

– Не-а. Не помню.

Голова ощущала себя лучше и лучше, однако вчерашнюю ночь покрывал густой и плотный туман. И я был почти счастлив, что ничего не помню, хватило и того, что я уже услышал.

– Скотина!
– вдруг взвыл вор.
– Какая же ты скотина!

– Ты чего?
– ошарашено спросил я.

– Я вынужден буду тебе рассказывать все заново, а ты опять не поверишь, потому что трезвый!..

– Поправка. Я не трезвый, я похмельный, и очень вспыльчивый. Так что лучше не зли меня и рассказывай.

– Все равно ведь не поверишь...
– вздохнул Дион, и, громко потребовав от Лины чего-нибудь промочить горло (я болезненно поморщился, сейчас любой звук был для меня невыносим), начал рассказ.

Брат Диона был на двадцать лет его старше, причем, что удивительно, он был братом и по матери, и по отцу - кровным. Однако близкое родство вовсе не было поводом для дружбы. Братья жили каждый своей жизнью, редко встречались, хоть и работали в смежных (весьма смежных) областях: младший, как известно, стал хитрым и неуловимым ворюгой, ну а старший занялся торговлей краденым. При этом ему, как и Диону, способствовала удача, и неудивительно, что за годы он нажил баснословное состояние...

Здесь вор прервался, поскольку в комнату вошла оскорбленная его воплями алхимичка. Как многие женщины, она была крайне обидчива, и уже собралась устроить истерику, но блондин неожиданно, приложив палец к губам, вывел ее за дверь. Оттуда раздались невнятные звуки, и через минуту Дион вернулся, один и со стаканом какого-то напитка. На вопросы о Лираэн, как и о содержимом стакана, он загадочно улыбался и молчал.

Заговорил он, только почти опустошив стакан, когда я уже совершенно запарился намекать ему о продолжении.

– Вижу, первая часть рассказа тебя не впечатлила.

– За исключением разницы в возрасте, все кажется правдивым...

– Да, родители мои были настоящими мастерами, - глумливо усмехнулся вор, - в чем нетрудно убедиться, поглядев на дату на склепе, ибо братец мой умер.

– Умер?

– От чахотки, кажется... да химера его знает, не в этом суть. Важнее то, что бедняга уже начал впадать в маразм, и потребовал (почуял, видно, смерть), чтобы все его богатство похоронили с ним вместе...

– Неужто кто его послушал?
– вылупился я.

– Эх... Этот старый идиот начал всем грозить, что после смерти вернется, дабы охранять свои сокровища и отомстит, если его волю не выполнят. Могильщики - люди, как ни странно, суеверные...

– Станешь тут суеверным. Они-то на своем веку, верно, немало мертвецов повидали. И далеко не все увиденные лежали спокойно.

– Ага. Наверно, решили, что братец тоже из беспокойных. Когда я прибыл, было уже поздно. Дом он, правда, мне оставил...