В Париже, казалось, празднованию не будет конца. Люди выходили на улицы, церкви звонили в колокола часами, и вино лилось рекой в каждый рот. В больнице Святого Жака Жюльен плакала, со всей силы обнимая Флэмми. Пациенты, которые могли ходить, танцевали и пировали в холлах и коридорах, крича во все легкие: «Домой! Домой!» снова и снова, каждый на своем родном языке.

Как ни странно, Флэмми, обнимающая подругу, не могла разделить общей радости.

– Домой?
– спрашивала она себя.
– Чего ради?

В своей спальне с потушенным светом, глядя с балкона, как розовый сад терял лепестки с осенним бризом, Арчи, проводивший несколько дней в Лейквудском особняке, слушал новости по радио, которое объявляло перемирие.

– Война закончена, - печально размышлял он, - но это событие не принесет мне того, что я ожидал, - сказал он себе, опуская глаза, не в силах сдержать слез.
– Наоборот, это лишь означает, что мне придется столкнуться с болезненной правдой, видя ее в объятиях своего соперника.

В Бюзанси, той же ночью, молодой человек, идущий по больничным коридорам, посмотрел на луну за серыми облаками и подумал, что она никогда не была такой красивой, как тем вечером. Мужчина отбросил несколько коричневых прядей, которые уже начали отрастать и падали ему на лоб, опершись на стену. Он сунул левую руку в карман, вытащив розовый конверт со слабым запахом розы и нежно поцеловал его.

– Мы едем домой, моя любовь, - сказал Терри, пытаясь вспомнить вкус губ Кенди.

Дни, последовавшие после отъезда Патти, были особенно одинокими для Энни Брайтон. Она погрузилась в печальную депрессию, чувствуя, что все ее самые дорогие интересы стали тщетными и бесполезными. Встревоженная настойчивостью молодой женщины пребывания в своей комнате долгие часы, ее мать пыталась заставить Энни выйти и даже собиралась устроить чаепитие, но молодая брюнетка попросила отца избавить ее от этих действий, получив поддержку хорошего человека. Мистер Брайтон понял, что его дочь почти достигла поворотного момента в своей жизни, и подумал, что будет лучше дать ее немного времени, чтобы найти свое решение проблем, с которыми она столкнулась.

Осенние листья опадали с ясеней в поместье Брайтонов, и Энни проводила вечера в попытках облегчить свою боль шелестом безжизненных листьев в саду. Долгими часами она прогуливалась по берегу озера, заглядывая в свое сердце, сопоставляя те темные линии, которые ей не нравились в портрете собственной души, и очень часто сравнивала себя с теми сухими листьями, уносимыми ветром. Они выросли пышными, зелеными и блестящими в прошлое лето, но однажды настали холодные осенние дни, и они улетели бесцельно, к неопределенному будущему, далеко-далеко от сильного дерева, которое всегда защищало их.

Кенди была ее сильным деревом в течение всего лета ее детства и юности, но когда Энни пришлось предстать перед холодными ударами жизни, молодая женщина стала лишь сухим уродливым листом. Она не нравилась себе, и даже если ее отражение в зеркале было молодо и красиво, она знала, что внутренняя часть не соответствовала ее физическому виду. Энни поняла, что великолепный образ ее подруги детства всегда бледнел перед красотой ее души, потому что в отличие от нее, Кенди не верила, что жизнь куется деньгами. Вот что сделало Кенди сильной и истинной женщиной. Вот та причина, по которой она стала незабываемой в сердце Терри.

Шли дни, а Энни продолжала свои размышления, постепенно приходя к заключению, что для нее настало время менять то, что ей в себе не нравилось. Время думать о других и не так много о себе. Время повернуться спиной к идолам, которым она поклонялась в прошлом, и начать путешествие, которое привело бы ее к настоящей себе.

Однажды вечером во время этих прогулок, она вдруг остановилась, осмотрела золотой ландшафт и в этот момент решила, что настал ее день. Она вернулась в свою комнату и там, с помощью робкого света свечи, написала письмо женщине, которую никогда в жизни не видела, но которая станет важным персонажем в главе ее личной истории, которую Энни собиралась начать.

Энни сжала клочок бумаги в кармане. Она знала, то, что она собиралась сделать, будет совсем не легко, и она молча стояла несколько секунд прямо перед дверью спальни ее матери, все еще не желая постучать. Она подняла лицо к потолку и, закрыв веки, подумала о Кенди в сотый раз этим вечером.

– Я никогда не представляла, что это может быть так трудно, Кенди, - сказала она себе.
– Как ты управлялась со всем сама так долго? О Господи, помоги мне это сделать, - прошептала она, осеняя себя знамением и, наконец, постучав в дверь.