Она медленно подняла голову цвета воронова крыла, а ее милые глаза приковались к изящной фигуре ее матери. Во влажных глубинах ее зрачков с необычной силой засиял разгорающийся огонь решительности.

– Мама, я люблю тебя и папу всем моим сердцем, - спокойно заговорила она.
– Я всегда слушалась тебя и следовала твоему совету, но боюсь, в этот раз для меня будет невозможным оправдать твои ожидания. Я уже приняла решение, и не откажусь.

Миссис Брайтон повернулась, чтобы взглянуть дочери прямо в глаза, все еще не веря словам, только что произнесенным Энни.

– Что ты говоришь?
– спросила хриплым голосом старшая женщина.

– Я говорю, что уже все подготовила, чтобы учиться в Италии с миссис Монтесори. Я написала ей, и она согласилась принять меня своей ученицей в следующем году. Я не буду искать мужа, как ты хочешь, потому что чувствую, что еще не готова к новым отношениям. Сейчас я хочу учиться, и если ты полагаете, что Кенди имеет какое-либо отношение к моему решению, ты права, но не так, как ты думаешь.

– Конечно! Кого еще мне винить?!
– воскликнула миссис Брайтон, впервые теряя контроль.
– Эта безнравственная женщина! Сбежать из школы! Жить одной в квартире! Работать, будто ей это действительно нужно! Уехать в другую страну без согласия семьи! Рисковать жизнью и семейной честью! И теперь она там вышла замуж, приняв решение сама, не спрашивая разрешения своего опекуна! Бог знает, действительно ли тот мужчина женился на ней! Может, она, в конце концов, опозорит свою семью, родив ребенка без отца!

– Мама, хватит!
– закричала Энни, а гнев и обида запылали на ее лице.
– Ты говоришь, что Кенди безнравственна только потому, что она всегда следовала своему сердцу! Она сбежала из школы, потому что была достаточно смелой, чтобы понять, что образование, которое она там получала, было для нее бесполезно! Она жила одна в квартире, потому что она независима и не нуждается в деньгах своей семьи, чтобы выжить! У нее есть работа, потому что она хочет помогать другим! Она поехала во Францию, потому что хотела служить своей стране, и если ты осуждаешь ее, потому что она вышла замуж по собственному решению, то потому, что слепа к настоящей любви! Она замечательная женщина, которой я восхищаюсь, и в ней нет ничего, чтобы стыдиться! А что касается моих решений, я должна признать, что это Кенди вдохновила меня своим положительным примером, но она не имеет ни малейшего понятия о моих планах, - на секунду Энни остановилась, ее руки тряслись, а слезы катились по щекам, хотя ее вид был поразительно уверенным.
– Если ты кого-то ищешь, чтобы обвинять, тогда возложи вину на саму себя, мама!
– напоследок упрекнула она.

– Что ты хочешь сказать?
– спросила миссис Брайтон, еще потрясенная необычной вспышкой Энни.

– Я хочу сказать, что ты дала мне любовь, образование, все, что можно купить за деньги, и я ценю все это, но ты никогда, никогда не помогала мне отыскать мой собственный путь! Ты заставила меня поверить, что я смогу быть достойной, будучи замужем за состоятельным мужчиной, что моим успехом будет успех моего мужа, что весь смысл моей жизни предполагается определять мужчине, а не самой! Ты заставила меня отвернуться от лучшей подруги, которой Бог наградил меня! Ты заставляла меня лгать о моем происхождении, как будто это был грех родиться бедной и безродной! Я всегда была слабой, а ты не учила меня это преодолеть и быть сильной! Когда Арчи порвал со мной, ты сказала мне, что всегда знала, что на самом деле он не любил меня... Тогда, почему ты скрывала от меня правду? Ты говоришь, что Кенди безнравственна, но мы не лучше, вечно живя во лжи!

– Неблагодарная тварь!
– вскричала миссис Брайтон, поднимая руку, чтобы дать пощечину дочери, но в воздухе ее остановила рука посильнее.

– Не делай того, о чем будешь сожалеть позже!
– сказал мистер Брайтон, вошедший в комнату, встревоженный сердитым голосом своей жены, но незамеченный двумя женщинами, слишком переполненными грузом слов, которые они говорили друг другу.

– Ты понятия не имеешь о том, что Энни только что сказала мне!
– со слезами пожаловалась женщина.

– Если ты о планах Энни, я уже все знаю, - сдержанно ответил мистер Брайтон.

– Ты знал!!! Ты знал и ни слова не говорил!
– парировала мать Энни, не веря ушам своим.

– Я думал, что это был вопрос, которым Энни должна была заняться сама, - уточнил мужчина, выпуская руку жены.

– Но ты должен был ей сказать, что вся эта идея с Италией - не разумный план, - все еще настаивала миссис Брайтон.

– Все наоборот, милая, я буду первым, кто ее поддержит!

– Но...
– запнулась женщина, чувствуя, что весь ее мир начал разваливаться.

– Энни, дорогая, - нежным тоном обратился мистер Брайтон к дочери.
– Ты можешь извинить свою мать и меня? Мы должны немного поговорить наедине.

– Да, папа, - кивнула молодая женщина, молча идя к выходу, но прежде, чем она закрыла за собой дверь, она посмотрела на заплаканные глаза матери.
– Простите меня, мама, прости, но сейчас я не могу отказаться от этой мечты. Это единственное мое, что у меня действительно есть, - сказала она напоследок, оставляя родителей одних.

Пока Энни Брайтон шла по залу, она еще ощущала резкий запах спора, который случился у нее с матерью, но с каждым новым сделанным ею шагом, ее сердце ощущало себя легче и свободнее. Она подняла голову, зная, что настало время расправить крылья.

После побед в Аргонне и Фландрии для немецких дипломатов было только вопросом времени, чтобы понять, что нельзя больше затягивать с подписыванием перемирия. Когда военные действия прекратились 11-ого ноября, Союзники продвигались к Монтмеди на французской границе, и остаток месяца войска только и ждали их приказа вступить на немецкую территорию.

Даже притом, что война фактически закончилась, Союзнические Армии не закончили свои дела. Торжествующие войска должны были занять побежденные страны, и даже добровольный персонал должен был оставаться на старом континенте, пока Союзники не обосновали свои штабы в Германии, Турции и на Севере Африки. Однако, у жизни были свои запасы для Терренса Грандчестера.