Турбулентность

Плакать на борту самолета – нехорошо. Даже если он падает и в голове уже зазвучало что-нибудь похоронное. В действительности как раз в тех случаях, когда условия полета далеки от идеала, например, когда самолет попал в зону турбулентности или вообще вошел в штопор и вот-вот ввинтится в планету Земля, первейшим императивом становится хладнокровие и самообладание. Я во время перелетов не раз попадал в такие воздушные ямы, что ящики для ручной клади изрыгали в салон уложенное в них барахло, с потолка падали видеопроекторы, а пассажиры начинали кричать или заливаться слезами. Именно в такие моменты важнее всего не поддаться соблазну добавить свой голос к хору испуганных ахов-охов, воплей и стонов, издаваемых легковозбудимыми паникерами, а воспринимать болтанку так, как ее воспринимать должно, то есть получать от нее удовольствие. Неужели вы никогда не ездили на Кони-Айленд и не катались там на легендарном «Циклоне»?

Я совершенно перестал бояться летать на самолетах, посмотрев «Парни что надо» и увидев сцену, в которой Сэм Шепард в роли Чака Ягера испытывает «X-1». Просто скажите себе, что вся эта тряска возникла из-за того, что пилоты стараются пробить звуковой барьер, или представьте, что находитесь в северной Флориде, только что гуляли по парку развлечений и купили за десять баксов билет на американские горки. Если смотрели кино, постарайтесь не отвлекаться от фильма, только попросите у стюардессы салфетку и накройте свой стакан, чтобы из него не выплескивалось спиртное. При необходимости перейдите на белое вино, шампанское или водку, ведь они не оставляют пятен на одежде.

Пограничный контроль

Прибыв в другую страну, будьте готовы, что вас уже не будут встречать с распростертыми объятьями, как некогда привечали любого американца. Скорее всего, вам будут мстить за склонность нашей страны подвергать унижениям даже граждан государств, считающихся нашими самыми верными союзниками.

Перед стойкой иммиграционной службы я бы посоветовал вам снять солнечные очки, улыбнуться и со всей вежливостью поприветствовать пограничников на их языке. По какой бы причине вы ни приехали в их страну, называйтесь туристом. Если вас спросят, кто вы по профессии, отвечайте «административный работник». Никогда не забывайте, что сказать «я – журналист», это то же самое, что заявить «я – шпион».

Я был и марионеткой, и нищим, и пиратом, и поэтом, и простой пешкой, и королем королей. Время от времени я бывал и обычным человеком. Но я никогда в жизни не был гангста-рэпером, и этот факт биографии меня вполне устраивает.

Я вовсе не среднестатистический фанатик молодежной культуры, потому что был молодым уже так долго, что вся эта молодежная культура для меня давно устарела. Я помню выступления Джона Колтрейна. Я ходил на концерты Хендрикса и «The Velvets». Я загодя купил билет на Вудсток (ну, не дурак ли?). Тем не менее я чувствую, что время меня потрепало не так-то уж и сильно. В 1991 году, во время путешествия по Америке, я остановился в Нью-Мексико, в Альбукерке, зашел в музыкальный магазин и ходил там, громко напевая про себя «Smells Like Teen Spirit», пока продавец не закивал головой и не принес мне компакт-диск «Нирваны».

Я уже не считаю себя молодым, не притворяюсь молодым, но все мои органы чувств до сих пор функционируют замечательно. Вы, конечно, можете увидеть, как я покупаю в магазине «Другая музыка» в Ист-Вилладж что-нибудь типа «Gnarls Barkley» или «Boredoms», но, по большей мере, я слушаю Билла Эванса, Майлза Дэвиса, Телониуса Монка, Роланда Керка… ну, такую вот музыку. В интересе к хип-хопу я дальше «Public Enemy» не продвинулся, но если вы увидите на улице «мерседесовский» универсал, в котором грохочет «Fuck tha Police» или блюграссовая версия «Gin and Juice», то вполне может быть, что это еду я.

В действительности я не так уж прямо люблю современную молодежь, но постоянно обнаруживаю себя среди их союзников, потому что не меньше их терпеть не могу их родителей. Враг моего врага – мой друг. Могу поспорить, что стародавняя «звуковая молодежь», то бишь Sonic Youth, со мной согласится, хотя морщин у них сегодня не меньше, чем у меня.

Но все это была своеобразная преамбула. В один прекрасный день я гулял по Лафайет-стрит в Манхеттене и, добравшись до магазина «Supreme», решил, как обычно, поглазеть в витрину, чтобы понять, есть там на чем остановить взгляд или нет. (Братцы, чтобы захотеть купить себе скейт от Джона Балдессари, совершенно не обязательно быть молодым да зеленым). Потом я прошелся мимо «Stackhouse», «Brooklyn Industries» и всех остальных бутиков «уличной моды» в квартале, ведь этот район считается царством моды скейтбордистов и брейкеров. И вот иду я, глазею и слышу, что меня собирается обгонять какой-то весьма шумный тип. Громкость речи выдавала в нем человека, болтающего по телефону, но этот, плюс ко всему, еще и вещал на суперрадикальном черно-бандитском сленге: «Йоу, ниггер, я тут, блин, чиста по приколу шарю по шопам… братан, тут, в натуре, одна мажорская дизайнерская бня… меня чиста не прикалывает, ниггер… щас двину нахрен в Моделлс… вдруг у них нарою какую-нить реально крутую хрень…»

Теоретически такие крутые речи должны были исходить от членов свиты «50-Сента» или, по крайней мере, от днюющего и ночующего в тюрьме Райкер-Айленд увешанного оружием гангсты, но, йоу, братаны, что-то в них было не так, просекаете, что я хочу сказать? Слишком уж много было ниггеров в минуту, предлоги не там, глаголы не так, и вообще, слишком мало грамматики и законченных мыслей. В общем, было понятно, что реальный крутой пацан так круто базарить просто не может. Шлифуй базар, брателло! Твоя фальшивая распальцовка меня не прикалывает.

Я обернулся – и, да, это был белый молодой человек в шортах, кроссовках и футболке. Вполне себе обычный, никакой не Али Джи. Но как раз в этом-то и состоял смысл его речей. Уличная мода не представляла для него интереса, потому что не была достаточно «уличной». Мне кажется, он хотел сказать, что и «Supreme», и «255 Studio» (магазин, в котором торгуют исключительно ограниченными сериями продукции «Nike»), и «Nom de Guerre», и «Stussy», и «Union» – это сплошная «мода», и никакой «улицы». А ему надо было реальную крутую хрень.