– Наши родители решили уединиться в вашей квартире. У меня не было выбора, правда, я подумывал оставить тебя спать на лавочке.

– Лорик, я… – Оля замолчала и отвернулась.

– Хочешь сказать, что ненавидишь? – Велорий подмигнул ей.

– Да.

– А вчера твердила, что любишь!

– Даже не знаю, за что, – Оля подхватила одеяло и встала, закутавшись в него. – Не нужно было меня раздевать, – смущенно прошептала она.

– Не волнуйся, ты такая плоская, что там и смотреть не на что, – отмахнулся он.

– Я и так это знаю, – тихо ответила она.

Велорий резко повернулся к ней. Ему показалось, или она плачет?

– Ты чего ревешь? – испугано спросил он, пытаясь заглянуть ей в лицо.

Оля не могла сдержать слез. Почему он всегда издевается над ней, смеется над ее чувствами?

– Посмотри на меня, – приказал он. Оля вскочила на ноги, запуталась в одеяле и грохнулась на пол.

Сколько еще унижений ей предстоит перенести! Слезы текли сами по себе, всхлипы становились сильнее и сильнее.

Велорий свесился с кровати над ней.

– Эй! Не разводи сырость, – Харламов не знал, что делать. Видимо, он переборщил.

Она сама была виновата, именно она превратила последние сутки в кошмар. Если бы она не была такой упрямой и дерзкой, то Виктория не задумала подобное, а он бы не испытал такого страха, от которого весь покрылся липким потом ужаса. Ему пришлось тащить ее на себе и раздевать. Никогда раньше его руки не дрожали, когда он снимал одежду со своих любовниц. А у Бестужевой было удивительно красиво сложенное тело, любой бы не смог удержаться от такого соблазна. Он не мог спать, когда она ворочалась во сне, постоянно перекатываясь и прижимаясь к нему. Хоть он и сказал, что они вместе спали, но когда его руки сами потянулись к ее груди, он пулей выскочил из комнаты и только утром пришел, чтобы разбудить ее. Но не смог! Когда она спала, то было похожа на чистого, невинного ангела: рыжие кудри, разбросанные по подушке вокруг головы, словно нимб, приоткрытый припухший рот и мерно вздымающая обнаженная грудь – как он мог разбудить ее и лишиться такой красоты?

Велорий подождал, пока она успокоится. Всхлипы затихли.

– Прости, не мог бы ты выйти на минуту, чтобы дать мне одеться, – попросила Оля хрипловатым голосом.

– Я и так уже все видел, – равнодушно ответил он и вышел из комнаты, а Оле захотелось еще сильнее разрыдаться. Платье оказалось на стуле, аккуратно сложенное, а рядом стояли босоножки. Она осмотрела чисто прибранную комнату. Велорий заботился о своих вещах, друзьях и даже о ней, несмотря на то, что не переносил ее.

Харламов готовил завтрак, когда она появилась, одетая в слегка испачканное платье.

– Что ты скажешь матери по поводу синяков на лице? – спросил он.

– Что напилась и подралась.

– Думаешь, она тебе поверит?

– У нее нет причин мне не верить, притом, это почти правда, – безразлично пожала девушка плечами.

– Садись, позавтракаем.

– Велорий, прости, что испортила тебе выпускной.

Харламов ничего не ответил, только пристально сверлил ее взглядом.

– Из-за меня ты поссорился со своей девушкой, – продолжала Оля.

– Я и так собирался с ней расстаться, – сразу ответил он. – В университете куча симпатичных девчонок, с этим проблем никогда не было.

«Опять девчонки! Да он хоть минуту может не думать о них!» – рассердилась Оля.

Все ее переживания сменило раздражение.

– Щелкнешь пальцами, и они встанут в очередь, – съязвила девушка. – Прям разбежались.

– Ты ревнуешь?

– Нет, – крикнула Оля, не замечая, как ловко он переменил тему и заставил ее забыть о своих переживаниях. – Ты самый настоящий бабник! Они не знают, что ты двуличный, грубый… и я вообще не понимаю, что они находят в тебе!

– Правда, не понимаешь? – нагло ухмыльнулся он.

Оля покраснела. Он вечно выводил ее из себя, и она начинала городить что попало, противореча своим словам и чувствам. Ей прекрасно было известно, за что Харламов нравился, и только с ней он был по-настоящему гадким мальчишкой.

– Ты самый, самый… – Оля сжала кулачки, понимая, что он снова дразнит ее.

– Самый… – подсказал он ей.

– Не торопи меня, – визгнула девушка. – Я прекрасно знаю, что хочу сказать.

– Пока ты со своим интеллектом сообразишь, что сказать, то мой завтрак остынет, – он выжидающе взглянул на нее и с издевательской улыбкой добавил. – Сестричка.

Оля фыркнула и выбежала из квартиры. Топая, как слон, она поднялась на свой этаж и ключом открыла дверной замок. Как только она толкнула дверь, то увидела обнимающуюся парочку, целующуюся, словно в медовый месяц.