– Не надо, – взмолилась Оля. – Я больше никогда не буду есть твои булочки, поверь мне.

Велорий печально покачал головой.

– Ну, конечно, я тебе верю, но ты просто не знаешь, как сильно я люблю эти булочки, а ты ...

– Я больше не буду, отпусти меня, пожалуйста.

– Хорошо, – Велорий улыбнулся ей, но что-то в его улыбке настораживало. – Как только съем последнюю капельку джема.

Велорий склонил голову к ее груди и никакие попытки увернуться не спасли Олю от его властных губ.

Он прикусил ее сосок прямо через майку и стал посасывать, а девушка непроизвольно выгнулась к нему навстречу. Столько ощущений сразу пронзили ее… Оля думала, что взорвется от неведомых ранее чувств.

Прекрати, – кричало в ее мозгу, – не останавливайся! – заглушали чувства ее разум.

– Вот теперь все, – довольно проговорил он, пристально глядя на нее. – Я не позволил ни одной капельки пропасть даром. Жаль, пятно осталось.

Велорий встал и посвистывая, как ни в чем не бывало, покинул комнату.

Оля, пылая от жара, еще некоторое время не могла пошевелиться, а на ее майке осталось влажное красноватое пятно. Нужно было переодеться и заняться вещами, но ноги были ватными и не хотели подчиняться хозяйке, поэтому Оля еще некоторое время неподвижно лежала в кровати. Ее мысли были поглощены новыми ощущениями. И в мыслях об этом незаметно для себя заснула.

Велорий был не прав, кое-какие капли варенья он все же упустил. Проснувшись в полдень, Оля обнаружила, что ее волосы намертво слиплись и торчали в разные стороны.

– Ох, – Оля застонала, запустив руки в волосы, и ее пальцы запутались в безнадежно склеенных кудряшках.

Девушка решила принять душ. Мама как всегда оказалась предусмотрительной: в ванной, совмещенной с туалетом, уже висели полотенца (розовое с рюшами для нее и темно-синее для «братика»). Оля скривилась. Вероятно, это чисто девчачье полотенечко станет причиной новых насмешек со стороны Лорика. Она тяжело вздохнула, несмотря на то, что ее трудно было назвать модницей, девушка безумно любила всякие кружева и оборочки. И мама тоже знала эту ее милую особенность, покупая все, что только можно с ними. Но взглянув на ее одежду, трудно было догадаться об этом увлечении, так как девушка предпочитала джинсы, шорты, футболки и регланы. И только под всей этой грудой одежды она носила кружевное нижнее белье, порой даже сексуальное и откровенно просвечивающееся.

Оля разделась и зашла в стеклянную душевую кабинку. Вода зажурчала и прохладной массой обрушилась на нее, освежая и расслабляя. Девушка тщательно вымыла голову. Выключив воду, она открыла дверь и потянулась за полотенцем, но так и замерла. Харламов, собственной персоной, развалившись на закрытой крышке унитаза, сверлил ее насмешливым взглядом.

Оля открыла рот, чтобы завизжать, но он опередил ее.

– Если ты закричишь, то сюда прибегут отец и твоя мать, – он покачал головой, назидательно пригрозив ей пальцем. – Придется долго объяснять, почему ты крутишься передо мной в таком виде, пугая до полусмерти.

Оля схватила полотенце и быстро завернулась в него.

– Интересно, кто еще кого пугает? – прошипела Оля, смущенная и покрасневшая.

– Ты бы тоже испугалась, если б застала в душе гладильную доску.

– Глади… чего? – взвизгнула она.

– Здесь столько пара, а ты такая же плоская, немудрено, что я перепутал, – невинно ответил он.

Олю затрясло от злости.

– Ты, ты… да я тебя… – она хотела прибить его на месте.

Сжав кулаки, она выскочила из душевой и бросилась на своего обидчика.

– Аааааа!

Оля удивилась тому, что ее падение не причинило ей боли.

– Какая же ты дура! – услышала она под собой.

Бестужева открыла глаза, которые она зажмурила при падении, и встретилась взглядом с разъяренным Велорием. Каким-то образом она удачно приземлилась прямо на него, и они оба рухнули на пол. Правда, в этот раз ей повезло оказаться сверху, в то время как он болезненно морщился, прочувствовав всю твердость пола.

– Боже, ну почему я встретил тебя, – Велорий схватился за голову.

Едва она выскочила из душевой, он уже знал, что должно произойти. Его тело само собой дернулось к ней навстречу, оберегая от падения. Но кто же мог знать, что она врежется в него с такой силой, что опрокинет. Парню было чертовски больно, а его одежда промокла из-за этой «ходячей неприятности».

Как бы часто он не дразнил ее, но не мог же он признаться, что находит ее очень сексуальной. Велорий также не сомневался, что всего года через два ее фигура преобразится и станет идеальной. И сейчас она ерзала на нем, испытывая грань его терпения.