на свет. Она говорила, что моя настоящая мама была пумой, которая родила поздним

летом. Она была старой кошкой, и она знала, видела приметы, о том, что зима будет

долгой и суровой и не все её детёныши выживут. Поэтому она молила бога на небесах, и

он превратил самого маленького её детёныша в человеческое дитя и сказал ей отнести его

в город. Она оставила меня у больницы, но перед тем как уйти, она прижала свою лапу к

моему бедру, оставив отметку, в напоминание о себе.

Это, как бабушка говорила, объясняло не только появление моего родимого пятна, но

ещё и мою любовь к животным и к лесу. Даже, когда я была ребёнком, я знала, что это всё

выдумка. И всё же, именно такой я себя и ощущала, даже сейчас ощущаю - как будто я

просто появилась, из ниоткуда, без происхождения, без истории.

Я всё ещё думала об этом, когда пришёл папа. Он не взбесился, как мама. Она всегда

шутит, что он единственный ирландец без темперамента. Он был расстроен, и

одновременно поражён, не поняв, как кто-то мог так наброситься на незнакомого

человека. И он больше беспокоился обо мне и о том, как я всё это восприняла. И, так как я

не хотела, чтобы он волновался, я снова повторила все свои уверения, что всё хорошо, настаивая, что меня не могли напугать бессвязные слова выжившей из ума старушки.

После этого мы тихо ушли, ни у кого из нас не было настроения ужинать вне дома. К

тому времени, когда мы вернулись, солнце садилось прямо за домом, удачно оттеняя его

на фоне заката. Я обожаю наш дом. Мама спроектировала его, получив разрешение от

компании Сан-Клауда снести ту лачугу, что они построили для предыдущего смотрителя.

Подъезжая к дому, вы не смогли бы разглядеть его. Он полностью сливается с лесом, как

если бы он стоял тут вечно. Это двухэтажный изменённый бревенчатый дом, с

огромными окнами и стеклянной крышей, так что, когда заходишь в него, нет ощущения, что ты “внутри”. И ещё в доме пахнет лесом, даже когда окна в плохую погоду закрыты.

Каждый этаж окружён террасой. И прямо сейчас на нижней террасе кто-то сидел - и этот

кто-то Дэниэл, играющий в свою приставку, и Кенджи, растянувшаяся у него на коленях.

За ним стояла сумка с вещами.

Когда мы подъехали он встал.

– Получил твоё сообщение.
– Сказал он, когда я выбралась из машины.
– Больно было?

– Не совсем, - сказала я.
– Вероятно из-за того, что я не смогла сделать тату из-за того, что

я ведьма.

– Я бы им сказал… - он прервался.
– Ты сказала “ведьма”?

– Ха-ха.

– Ты серьёзно?

– Типа того. Я объясню всё позже.

– Привет, Дэниэль.
– сказала мама.

– Привет.
– он кивнул папе, потом показал на сумку.
– Ничего если..?

Он не сказал “мой отец опять напился и мне нужно где-то переночевать” ему и не надо

было этого говорить.

Мама сказала:

– Кончно ничего.

– У тебя же всё ещё есть наш ключ?
– сказал папа.

Дэниэл пожал плечами.

– Есть, но на улице хорошо.
– Даже если бы шёл проливной дождь, он ждал бы на террасе.

Дэниэл ведёт себя забавно в подобных случаях. У него есть какие-то непоколебимые

понятия о том, что хорошо, а что плохо, и даже если у него есть ключ, он не зашёл бы без

нас.

Мы положили сумку Дэниэла в свободную комнату. Он остаётся у нас по крайней мере

раз в месяц, иногда на несколько дней, поэтому было бы правильнее оставить какие-

нибудь вещи здесь. Но Дэниэл отказался. Думаю, он надеется, что каждый раз, когда ему

нужно остаться у нас, - последний. Его надежды никогда не оправдываются.

Мы вышли на улицу, чтобы я смогла проверить животных. С боковой стороны дома, на

террасе растянулся Фитц, наслаждаясь последними лучами солнца.

– Папа тебя пожалел, не так ли?
– сказал я.
– Это здорово, но ты ничему не научишься, если мы просто продолжим сгонять тебя с деревьев.

Фитц, щурясь, поднял голову и зевнул. Дэниэл засмеялся и пригнулся к нему, почесал

его за ушами с кисточками и вокруг шеи. Фитц перекатился на спину и Дэниэл почесал

его живот.