Шрифт:
Первое было посвящено восстановлению реабилитированных писателей в правах членов и кандидатов в члены СП СССР: этот список содержит 91 имя, из них 90 имен – писатели еще живые, а одно имя – писателя умершего.
Второе же постановление звучит, на первый взгляд, несколько странно и даже кощунственно: оно посвящено посмертному восстановлению реабилитированных писателей в правах членов и кандидатов в члены СП СССР. Несмотря на всю макаберность формулировки, смысл в этом постановлении, определенно, был – по крайней мере, социальный: фактически «восстанавливались в правах» не сами мертвецы, а по случаю здравствующие члены их семей – жены или дети. Отныне они приравнивались к родственникам писателей, здравствовавших себе на тот момент, а если и умерших, то в своей постели: всем им причитались определенные – и, в общем-то, по советским масштабам, немалые – льготы и блага, например, постановка на ведомственное (вместо районного) социальное и медицинское обслуживание, вступление в права наследства и т. п. Этот второй список покороче первого – всего пятьдесят девять имен. Но на своем экземпляре Гроссман вписал еще десять имен, и последним среди них, за № 68, – имя Осипа Эмильевича Мандельштама.
Известны, впрочем, и другие списки, составлявшиеся к тому же организациями, много более влиятельными, нежели Союз писателей, – НКВД или Прокуратурой. Так, 7 марта 1957 года Ахматова давала в НКВД свидетельские показания по делу Б.К. Лившица. Ей показали список из 79 оговоренных и оклеветанных писателей (среди них почему-то и Федин), попросив высказаться о каждом [835] . Спросили ее и об О.М., фигуранте и этого дела. Анна Андреевна сообщила следователю, подполковнику юстиции Разумову:
835
См. об этом в позднейшей – 1967 г. – дневниковой записи Л.В. Шапориной (Тименчик Р. Анна Ахматова в 1960-е годы. Москва–Торонто, 2005. С. 48). Скорее всего, это были те, кто проходил или упоминался в деле «ленинградских писателей», фигурантами которого, действительно, были и репрессированная Тагер, и нетронутая Ахматова (Шнайдерман, 1996. С. 82–126).
Мандельштам О.Э. в 1938 году был репрессирован, но в 1956 году реабилитирован посмертно. В данное время создана комиссия по подготовке к изданию его литературного наследия. Членом этой комиссии являюсь и я. [836]
Однако в отдельных случаях писательское начальство начинало действовать, не дожидаясь Съезда. На языке прокуроров последующих поколений такого рода случаи и назывались по-особому – «крупняк». Видимо, Алексей Сурков относил О.М. именно к этой категории, – иначе бы он не инициировал и не пробивал бы такие деяния, как создание Комиссии по литературному наследию О.Э. Мандельштама, как однотомник О.М. в «Библиотеке поэта» и как юридическая реабилитация поэта.
836
Разумов А.Я. Дела и допросы. 1. «Я закрывала дело Лившица»: допрос свидетеля Ахматовой» // «Я всем прощение дарую....». Ахматовский сборник. Сост. Н.И. Крайнева. М.– СПб., 2006. С. 262–263.
Не приходится сомневаться, что именно он посоветовал Надежде Яковлевне подать на посмертную реабилитацию О.М. [837]
Совету она вняла и 24 августа 1955 года заявление о реабилитации подала. Саму «процедуру» подачи она описала 31 августа в письме Суркову:
Уважаемый Алексей Александрович! Передаю Вам стихи, как мы сговорились. Не хватает, может, десятка потерянных стихотворений. Заявление о реабилитации подала. Я должна была сообщить Вам, кому я его передам. Но техника такая – первое заявление опускается в ящик, и для всех справок служит дата его передачи (24 августа – для всех справок). Заявление могут отсеять при первом отборе (еще до прокуроров). (Нет обязательных данных – года и места рождения, и места последней службы. Слово «поэт» обычно вызывает вопрос: «а где же он служил?)» [838]
837
В сущности, она затеяла процесс реабилитации О.М. еще в январе 1939 г., когда написала свое дерзкое письмо Берии (см. выше).
838
Три письма Надежды Мандельштам к Алексею Суркову / Публ. и предисл. С. Шумихина // Окна (Иерусалим). 1999, 2 дек. С. 4–5 (со ссылкой на РГАЛИ. Ф. 1899. Оп. 1. Д. 418).
‹1›
Заявление Н.Я. Мандельштам в Прокуратуру от 24 августа 1955 года о пересмотре дела О.Э. Мандельштама и его посмертной реабилитации
В ПРОКУРАТУРУ СССР
от вдовы поэта Мандельштама
Осипа Эмильевича,
Мандельштам Надежды Яковлевны
Москва, проездом.
ЗАЯВЛЕНИЕ
Прошу пересмотреть дело моего мужа поэта Мандельштама Осипа Эмильевича с целью посмертной реабилитации.
Мандельштам был арестован 2 мая 1938 года в доме отдыха «Саматиха» под Москвой. Умер он в пересыльном лагере во Владивостоке 27 декабря 1938 года. В письме из лагеря он сообщил, что осужден Особым Совещанием на пять лет. Те же сведения получены и мной.
По моему глубокому убеждению никакого дела у Мандельштама не было: он был больным человеком, и я неотлучно находилась при нем все последние годы. Я неизбежно оказалась бы соучастницей любого преступления, если бы оно было совершено. Между тем никто меня не трогал.
Я считаю этот арест лишь «повторным», механически вызванным тем обстоятельством, что Мандельштам в 1934 году был выслан на три года в Воронеж за стихотворение, которое он в первые дни после сочинения (1933 г., ноябрь) имел неосторожность прочесть нескольким людям (поодиночке) из ближайшего окружения. Это стихотворение никогда не было записано, и больше Мандельштам никогда никому его не читал.
Книги Мандельштама до его высылки неоднократно издавались. Он сотрудничал в советской периодике с 1917 года. Реабилитация Мандельштама необходима, чтобы поставить вопрос о печатаньи его поэтического наследства и о его месте в советской литературе.
Для литературной характеристики Мандельштама прошу обратиться к следующим писателям:
Суркову Алексею Александровичу (секретарь Союза Советских Писателей);
Чуковскому Корнею Ивановичу;
Эренбургу Илье Григорьевичу.
Мандельштам Надежда Яковлевна
В данное время я жду от Министерства Просвещения РСФСР назначения на периферию и сообщу свой адрес дополнительно. Сейчас я временно прописана в Москве, Лаврушенский переулок, д. № 17, кв. 47.
24.VIII. 1955
ГАРФ. Ф. Р-8131. Оп. 33. Д. 66629. Л. 8–8 об. Машинопись, подпись и дата – автограф (черные чернила). Штампы и пометы – в правом верхнем углу: «Прокуратура Союза ССР. Приемная из ящика. 25/8 1955. Референт Захар‹ова?›»; в левом верхнем углу красным карандашом: «13/в 25/VIII»; на оборотной стороне: «Картотека Прокуратуры СССР. 27/8. 1955. Сведений нет. ‹нрзб› Тимошкова».Копия отправителя: АМ. Короб 3. Папка 104. Машинопись без подписи и без даты. Внизу л. 2 карандашная помета: «Бургомистров К 69026».В своем заявлении Надежда Яковлевна (и, возможно, тоже по совету Суркова) порекомендовала для аттестации О.М., кроме самого Суркова, еще и Чуковского и Эренбурга. Но ни Чуковского, ни Эренбурга никто, насколько нам известно, по этому поводу не беспокоил.
Первая реакция прокуратуры была скорой, если не сказать стремительной: 31 августа прокурор отдела по спецделам, старший советник юстиции Лебедев написал, а 1 сентября канцелярия Прокуратуры СССР отправила Надежде Яковлевне просьбу об уточнении некоторых сведений о ее муже:
‹2›
Письмо прокурора Отдела по спецделам Прокуратуры СССР старшего советника юстиции Лебедева Н.Я. Мандельштам от 1 сентября 1955 года с запросом дополнительных сведений об О.Э. Мандельштаме
Прокуратура Союза Советских Социалистических республик
Москва-центр, Пушкинская, 15-а
1 IX 1955
13/1–13471–55
МАНДЕЛЬШТАМ Надежде Яковлевне
г. Москва, Лаврушенский пер., д. 17, кв. 47
Дополнительно к Вашему заявлению от 24.VIII–55 года сообщите в Прокуратуру СССР, где проживал и работал Мандельштам О.Э., а также год и место его рождения.
После получения от Вас этих сведений будут приняты меры к проверке дела.
Прокурор отдела по спецделам
старший советник юстиции /Лебедев/
30.31.VIII.
лс
АМ. Короб 3. Папка 104. Вверху помета Н.М.: «Улица Воровского 4/6 июня 1956. Верховный Суд» (4 июня 1956 г. – дата внесения прокурорского протеста по делу Мандельштама 1938 г.).Заверенная копия отправителя: ГАРФ. Ф. Р-8131. Оп. 33. Д. 66629. Л. 1. Слева пометы Лебедева (синий карандаш): «‹Нрзб› в 20/IX» – и далее, через черту: «30/VIII – 1/IX. Леб‹едев›», внизу и вверху – с пометами заверителя (фиолетовые чернила): «1/IX. 13/I –13471–55» (№ надзорного дела О.М.) и «Верно. Милованова».Одновременно запрос об уточнении сведений ушел в Отдел Прокуратуры по спецделам (впоследствии аналогичные запросы уходили туда же еще дважды), и вскоре у прокурора Никулина начали скапливаться уточняющие ответы – один от Надежды Яковлевны и еще два – от своего ведомства. А главное – ему на стол легли следственные дела О.М.!.
‹3›
Письмо Н.Я. Мандельштам прокурору Отдела по спецделам Прокуратуры СССР старшему советнику юстиции Лебедеву от 3 сентября 1955 года с сообщением дополнительных сведений об О.Э. Мандельштаме