— Спасибо, — бормочу я.

— Так ты знаешь, что такое хорошие манеры, — шутит он, глядя мне в глаза.

— Иногда, — пререкаюсь я в ответ.

Я понимаю, что пялюсь, но не в состоянии отвести взгляд. Боже, он отлично выглядит. Я как раз вовремя поворачиваюсь спиной — Стефани (она же Барби) вылетает из-за угла, чмокая Камерона сзади. Жест, несомненно, предназначается мне.

Она отбрасывает свои волосы.

— Эй, Кам, моих родителей вечером не будет дома. Как на счет того, чтобы приехать... составить мне компанию? — спрашивает она.

Я не могу смотреть, не хочу смотреть, но смотрю.

— Не могу, у нас с Максом сегодня репетиция.

Я захлопываю свой шкафчик и, как обычно, выхожу через стальные двери.

Купив в «Старбаксе» латте с корицей, я направляюсь домой. Как только подхожу к своему дому, то вижу, что на нашей подъездной дорожке стоит белый «БМВ», и я потрясена тем, кто в нем сидит. Когда я приближаюсь, Камерон быстро выходит.

Я ошеломлена и на время застыла на месте, как будто не могу пошевелиться. Откуда, черт возьми, он знает, где я живу?

— Что ты здесь делаешь? — спрашиваю я.

— Я хотел задать вопрос раньше тебя, но ты меня опередила, — говорит он, подходя ближе.

Ожидая его вопроса, я подавляю смешок. Думаю, я знаю, о чем он спросит, и понятия не имею, как буду отвечать. Когда он подходит еще ближе, мне становится трудно дышать.

Только это не вопрос; его пальцы пробегают по моей руке, находят мою ладонь, и от этого чувства я дрожу. Это не то, чего я ожидаю, а ожидаю я холодный отказ с моей стороны, но, вместо этого, позволяю ему взять мои пальцы в свои. Я задыхаюсь, когда он, глядя вниз, тянет меня к себе, и наши животы соприкасаются.

— Что ты делаешь?

— Что-то неожиданное, — говорит он, поднимая мой подбородок.

Его губы прижимаются к моим, и они идеально синхронно двигаются; все время, что длится поцелуй, мое сердце скачет, как ненормальное. Не могу поверить, что делаю это. Всего три недели, и я нарушаю свое собственное правило. Когда моя правая рука поднимается, я отстраняюсь и поражаюсь, что действительно ударила его по лицу. Это был отказ, о котором я думала раньше, хоть никогда и не предполагала, что сделаю это.

— Что, черт возьми, с тобой не так? Зачем ты это сделал? — неистово спрашиваю я, когда моя ладонь касается его лица.

— Извини. Не знаю, что это было. Думаю... Не знаю, о чем я думал, — говорит он, слегка склонив голову набок. Очевидно, пытаясь понять меня.

— Что?

Он расслабляет лицо и тело, при этом самодовольно улыбаясь.

— Кэт, тебе действительно стоит побольше разговаривать, — говорит он, заправляя мне за ухо выбившиеся пряди.

— Нет, не стоит, — бормочу я.

Он смеется.

— Да ладно, тебе же понравилось, — говорит он, наклоняясь ближе.

Я толкаю его в грудь, останавливая.

— Пощечина предполагает что-то, о чем я не знаю?

— Ты не такая, как все девушки. Я просто хочу получше тебя узнать.

— Ты всех так получше узнаешь? Кроме того, поверь мне, ты не хочешь меня узнать, — говорю ему я, тайно переживая ощущение его губ на моих.

— Позволь мне самому судить об этом.

Его пальцы дергают меня за джинсы, притягивая ближе, и его руки оборачиваются вокруг моей талии.

— Теперь, на чем мы остановились?

— Камерон, я не могу делать это здесь и не хочу. Тебе лучше уйти... СЕЙЧАС ЖЕ.

Он не двигается ни на дюйм, просто стоит передо мной и улыбается до ушей. Он не оставляет мне выбора. Я поворачиваюсь, оставив его, онемевшего, на тротуаре. Это не то, чего я ожидала или что представляла. Я бегу в дом и направляюсь к себе в комнату. Смотрю в окно — он сидит в своей машине, не уезжает, а просто сидит. В одном он прав: мне нужно побольше разговаривать, ведь я не могу позволить маме все испортить.

Мне понравился поцелуй, очень сильно, но я боялась того, о чем говорила Гэбби. В прошлом у него было много девушек, действительно убийственных девушек, и все девушки хотят его. Она предупредила меня о Барби и о том, что она и ее подруги-чирлидерши в следующие несколько месяцев могут устроить для меня сущий ад. Моя двоюродная сестра, что тоже в группе поддержки, даже если захочет, то не сможет мне помочь, ведь в противном случае ее жизнь тоже превратят в ад. Она единственная ученица предпоследнего класса, у нее впереди целый год, и, к тому же, у нас с ней нет ничего общего.