— Будкина можно? — спросила она, словно у незнакомого.

— Будкин, к тебе какая-то девушка, — громко сказал Служкин, возвращаясь в ванную. Будкин пошел в прихожую, а Служкин продолжал клеить кафель.

— А-а, это ты... — услышал он голос Будкина. — Проходи на кухню...

На кухне Будкин усадил Киру и угостил пивом. Оба они долго молчали, и наконец Кира сказала недовольным тоном:

— Ну выпроводи его как-нибудь, что ли...

— Я не хочу его выпроваживать... — пробурчал в ответ Будкин.

— Тогда накачай его, чтобы он уснул.

— Зачем?

Служкин услышал, как Кира яростно щелкнула зажигалкой.

— Видишь ли, — вдруг сказал Будкин, — думаю, этого больше не надо.

— Почему, позволь узнать?

— Я люблю другую девушку, — просто ответил Будкин.

— Раньше тебе подобное не мешало.

— Раньше было раньше.

— И кто она?

— Жена Витуса.

— Вот как? — изумилась Кира. — А он об этом знает?

— Знает.

— И как реагирует?

— Спроси у него, — с досадой сказал Будкин.

— Ладно, — после паузы сказала Кира, и было слышно, как она встала, отодвинув табуретку. — Ты меня проводишь?

— Ты ведь близко живешь... — виновато произнес Будкин.

— Тогда прощай, — холодно и жестко отрезала Кира, вышла из кухни и требовательно постучала в дверь ванной: — Виктор, проводи меня.

Служкин вздохнул и ожесточенно почесался.

У подъезда Кира оценивающе осмотрела затрапезный наряд Служкина, презрительно отвернулась и сунула Служкину локоть, твердый, как автобусный поручень. На третьем этаже из раскрытого окна кухни в теплые, почти майские сумерки свисал Будкин и курил. Кира и Служкин напряженно пошагали по тротуару прочь от будкинского подъезда.

Всю дорогу Кира молчала. У витрины ларька она остановилась.

— Бутылку вон того марочного, бутылку семьдесят второго портвейна и пакет, — приказала Кира в окошко.

От ларька таким же чеканным шагом они добарабанили до подъезда Киры. Служкин вызвал лифт и поневоле вытянулся по стойке «смирно». В подъезде стояла кромешная темень, и когда дверки лифта раскрылись, кабина, излучающая янтарный свет, могла показаться преддверием палат Хозяйки Медной горы.

— Куда изволите? — спросил Служкин.

— Не паясничай! — рыкнула Кира, нажимая кнопку этажа.

Через пять минут они уже сидели в креслах в гостиной у Киры Валерьевны, разделенные журнальным столиком с двумя открытыми бутылками и двумя наполненными фужерами.

— Кажется, ты испытываешь тягу ко всему национально-плебейскому?.. — спросила Кира и цокнула ногтем по липкой стенке бутылки. — К сигаретам «Прима», к портвейну, к разливному пиву...

Она подчеркнуто элегантно прикурила длинную ментоловую сигарету от зажигалки «Ронсон». Служкин подчеркнуто тщательно расправил кривую «примину» и прикурил, чиркнув спичкой о смятый коробок.

— Нет, к дерьму меня особенно не тянет, — сказал он. — Просто на что-то хорошее у меня нет денег. Никто не хочет купить у меня чего-нибудь за четыре сольдо, как колпачок у Буратино.

— Значит, наверное, жена тобою недовольна, да? — с двойным смыслом спросила Кира.

— Почему же? Вполне довольна, — непроницаемо ответил Служкин.

— Хорошая у тебя жена, — похвалила Кира.

— Зашибись.

— Это правда, что ты с ней не спишь уже год? — Кира стряхнула пепел таким жестом, каким протягивают руку для поцелуя.

— М-да, не получится из Будкина Зои Космодемьянской...

— И как, интересно знать, ты живешь без секса? Крыша-то не съезжает? Или у тебя любовница есть?.. Впрочем, вряд ли.

— Из чего ты это заключила? — несильно заинтересовался Служкин.

— Видал бы ты свое лицо, когда сейчас заглянул в мою спальню.

— Отныне повсюду ношу с собой трельяж, — заявил Служкин.

Кира усмехнулась:

— У мужиков при воздержании мозги всегда лучше работают...

— А также исправляется почерк, — добавил Служкин.

— Так заведи себе любовницу, не мучайся. — Кира в деланом недоумении пожала плечами. — Баб вокруг — только свистни.

— Ладно, хватит топтаться на моих мозолях, — устало прекратил тему Служкин.

Они замолчали, пили вино, курили и смотрели друг на друга. За окном совсем стемнело. Над верхушками сосен рассыпалась звездная карамель. Сигарета в длинных пальцах Киры дымилась ровной белой струйкой. Сейчас Кира была очень красива какой-то равнодушной, насмешливой и доступной красотой.