— Обещаю, — сказал Служкин.

Он вышел из заводоуправления совершенно обалделый. Дома он лег на диван и с головой укутался одеялом. Через час пришла Надя, привела Тату. Служкин лежал по-прежнему.

— Ты чего в постель залез не раздеваясь? — спросила Надя.

— Я заболел, — ответил из-под одеяла Служкин.

Еще спустя час он вылез и набрал на телефоне номер Ветки.

— Алё? — быстро отозвалась Ветка.

— Будьте добры Колесникова к телефону, — чужим, хриплым голосом попросил Служкин и вскоре услышал солидное милицейское откашливание.

— Колесников, — строго сказал Колесников.

— Служкин, — в тон ему сказал Служкин.

Колесников некоторое время мучительно мыслил.

— Слушай, — избавил его от страданий Служкин. — Я сегодня встретил Руневу. Она Ветки боится и не звонит тебе. Она просила передать, что ждет тебя сегодня на ночь.

— Э... — отупел Колесников. — Она?.. А-а... Блин, классно! Спасибо, Витек, что позвонил! Спасибо!

— Да не за что, — ответил Служкин и повесил трубку.

После уроков Градусов, коварно изловленный Служкиным, сопя, мыл пол в кабинете географии, а Служкин с отцами обсуждал предстоящий поход. Служкин сидел за столом, расстелив перед собой потрепанную карту. Придвинув стул, рядом основательно устроился Бармин. Овечкин и Чебыкин уселись напротив за парту. Деменев притулился на подоконнике. Тютин тревожно торчал за плечом у Служкина и с ужасом вглядывался в извилистую линию реки.

— Вы давайте все конкретно объясните, — потребовал Бармин.

— Объясняю конкретно, — начал Служкин. — Выезжаем в четверг вечером, ночью в Комарихе пересадка, и утром мы на станции Гранит.

— Вот она. — Бармин на карте прижал станцию ногтем, чтобы она не убежала, как таракан.

— От станции до реки километр. На реке собираем катамаран.

— Целый километр? — охнул Тютин. — А точно? Не три? Не пять?

— А катамаран нас выдержит? — осведомился Бармин.

— Выдержит... Ну и дальше плывем пять дней.

— Деревни по пути будут? — выяснял Бармин.

— Одна. Межень. Вот она.

— А чего интересного мы на реке увидим? — спросил Овечкин.

— Много разного... Расскажу по ходу пьесы.

— А погода, погода какая будет? — беспокоился Тютин.

— Не знаю, не Господь Бог. Плохая, наверное.

— Промокнем, простудимся... — страдальчески прошептал Тютин. — Виктор Сергеевич, вы умеете первую медицинскую помощь оказывать?

— Последнюю умею. Медными пятаками глаза закрывать.

— Лишь бы не соскучиться, — плотоядно сказал Чебыкин, — а погода — фигня. Порогов бы побольше, завалов там лесных, чтоб по-пырому.

— Порог будет перед Меженью, Долган — да? — вспомнил Бармин.

В дальнем конце кабинета Градусов яростно запыхтел и начал швырять шваброй стулья.

— А сколько у нас палаток будет? — продолжал допрос Борман.

— Одна на всех. Я возьму большую шатровую.

— Чур, я посредине сплю, — быстро вставил Тютин.

— А жратвы хватит?

— Я оч-чень много ем... — тихо шепнул Тютин на ухо Служкину.

— Хватит, — заверил Служкин. — Раскладку я сегодня вечером составлю, а вы завтра зайдите ко мне и перепишите, кому чего и сколько покупать.

Служкин и отцы еще долго обсуждали все тонкости, потом Служкин диктовал список снаряжения, перечень вещей и одежды, высчитывал цены. Все это время Градусов сидел на задней парте и задумчиво возил шваброй в проходе. Наконец отцы двинулись на выход, озабоченно переговариваясь. В кабинете кроме Градусова как-то незаметно остался Деменев.

— Виктор Сергеевич, — блестя глазами, негромко спросил он. — А девки? Девки же еще хотели!..

— Какие девки? — удивился Служкин.

— Ну... Митрофанова с Большаковой.

— Почему же они мне-то ничего не сказали? Я как должен про их намерения узнавать — гадать по бараньим кишкам?

— Они стеснялись.

Деменев выбежал и через некоторое время втолкнул в кабинет смущенных Машу и Люську. Увидев Служкина, Люська вдруг почему-то вытаращила глаза, словно бы ей до этого сообщили, что Служкин умер и уже погребен. Служкин указал девочкам на парту перед собой.

— Значит, в поход хотите?.. — переспросил он, глядя на Машу.