К сожалению, свободного времени у великого князя хватало. Его личная жизнь не задалась. В молодости он влюбился в принцессу Викторию Баденскую, но она приходилась ему двоюродной сестрой. В православии такие браки не разрешались. Долгие годы у него был роман с княгиней Еленой Барятинской, женой адъютанта его отца. Но – опять же – до свадьбы дело не дошло.

Нина Берберова утверждает, что Николай Михайлович был гомосексуалистом и даже состоял в связи со своим двоюродным племянником Дмитрием Павловичем. Шведский историк Стаффан Скотт поинтересовался, откуда она это взяла. Берберова сказала, что в то время этот факт был «известен всем» [135] . Поскольку Нина Николаевна могла общаться разве что с великокняжеской прислугой, скажем так: ходили слухи.

Николай Михайлович подолгу жил во Франции, где работал в архивах. Глядя на него, французы недоумевали. Они привыкли, что русский великий князь – это завсегдатай Ривьеры, театров, опер и лучших ресторанов. Николай Михайлович всегда останавливался в скромной гостинице, а время проводил в Сорбонне или в Палате депутатов. Третья республика была его политическим идеалом. Для России, правда, он предпочитал конституционную монархию.

Если во Франции великий князь мог вести себя как угодно, то в России его демократические мысли и привычки далеко не всегда находили понимание. Как-то раз Александр III посадил Бимбо под арест, когда увидел, что тот проезжал мимо Аничкова дворца на открытом извозчике в расстегнутой шинели и с сигарой во рту.

За радикальные политические взгляды и напускной демократизм сослуживцы прозвали молодого великого князя Николаем Эгалите. В честь герцога Орлеанского, который во время революции назвался Филиппом Эгалите (Равенство), был избран в Конвент и голосовал за казнь своего родственника Людовика XVI. Николай Михайлович гордился этим прозвищем. Поразительно, как умный, казалось бы, человек, специалист по истории Французской революции упорно подражал герцогу Орлеанскому. Они и закончили примерно одинаково: Филиппу отрубили голову, а Николая расстреляли во дворе Петропавловской крепости.

К родственникам он относился с нескрываемым презрением и очень переживал, что вокруг них «ни одного даровитого советника». Даровитым, но неоцененным советником великий князь, разумеется, считал себя. Собственно, и герцог Орлеанский стал оппозиционером после того, как его обошли с назначением на высокий пост. Александр Михайлович полагал, что его брат был бы идеальным послом в какой-нибудь великой державе. В той же Франции. Тут он, безусловно, ошибался. Кем-кем, а дипломатом Бимбо не мог быть ни при каких обстоятельствах. Он – страшный болтун. Его даже не хотели переводить в Кавалергардский полк, поскольку уже в молодые годы он имел «упроченную репутацию сплетника» [136] . Николай Михайлович и сам признавал: «язык мой без костей» [137] .

Он был кумиром элитного петербургского Яхт-клуба, где болтал и про «подлую душонку» Николая II, и про «дармштадтскую Мессалину» Александру Федоровну. Если Филипп Эгалите пережил Людовика XVI на девять с половиной месяцев, то Николаю Михайловичу повезло еще меньше – его казнят через полгода после Николая II и Александры Федоровны.

Второго брата – Михаила Михайловича – называли Миш-Миш. Иногда еще более ласково – Миша-дурачок. В 30 лет он заключил морганатический брак, после чего всю оставшуюся жизнь прожил за границей. Учитывая, что трех Михайловичей расстреляли во время красного террора, не такой уж, выходит, и дурачок.

Георгий Михайлович (по-семейному – Гога, на кавказский манер) также «не имел в семье никакого авторитета» [138] . Александр Михайлович вообще дает брату уничижительную характеристику: он, дескать, «утратил индивидуальные черты характера и находил удовлетворение от жизни в атмосфере манежа, лошадей и кавалерийских офицеров» [139] . Тут явно какие-то личные счеты. Гога не был яркой личностью и не обладал сильным характером, но интересовался далеко не только манежем и лошадьми. Он прекрасно рисовал и управлял Русским музеем императора Александра III (сейчас – Государственный Русский музей) с момента его создания.

Кроме того, Георгий – выдающийся нумизмат, автор 15-томного (!) труда «Корпуса русских монет XVIII–XIX веков». Свою бесценную во всех смыслах коллекцию монет он подарил Русскому музею. Кстати, после революции, когда ее перевозили из Петрограда в Москву, основная часть куда-то пропала. Наиболее ценные экспонаты потом появлялись на международных аукционах.

Скромный и неамбициозный Георгий Михайлович находился в прекрасных отношениях с Николаем II, но никаким влиянием не пользовался. Во время войны Георгий ездил по фронтам и раздавал «одноименные» георгиевские кресты.

Если хочешь войти в историю – напиши воспоминания. Александр Михайлович не просто написал – он сделал это талантливо. Его мемуары за последние 20 лет многократно переиздавались, а уж цитировались и вовсе бессчетное число раз. Историки, а вместе с ними и простые читатели зачастую смотрят на события и людей того времени глазами Александра Михайловича. Со своей стороны я тоже всячески рекомендую эту книгу, но советую помнить: это всего лишь субъективная, очень личная точка зрения.