Кстати, дневник Николая II – это отдельная история. Десятки лет он вызывает насмешки и злословие. Что, дескать, за ничтожество был этот последний царь. «Убил ворону. Беседовал с Аликс. Много читал». Ха-ха-ха. Жалкий обыватель. Но в то время масса людей, в том числе и весьма выдающихся, вела именно такие дневники. Сухое перечисление событий за день – и ничего больше. В этом смысле, например, дневник Петра Ильича Чайковского ничем не отличается от дневника Николая II: «Занятия. Михайлов-певец. Завтрак с Колей. Ходил за Бобиным портретом». Зачем нужны были эти органайзеры – ума не приложу, но это уже другой разговор.

Короче говоря, если царь пишет: «Происходило брожение умов», – значит, на самом деле, был настоящий скандал. Николай и Мария Федоровна хотят тихо и скромно справить свадьбу прямо в Ливадии. Как-никак траур. Но «все дяди против этого и говорят, что мне следует жениться в Питере после похорон. Это мне кажется совершенно неудобным!» [147] . Тем не менее, свадьбу устроили именно в Петербурге. Мария Федоровна опять вступила в «продолжительные споры» с царскими дядями, справлять ли «с обычною пышностью и блеском или в более скромных размерах». Победили пышность и блеск, т. е. мнение дядей [148] .

Николай II пытается сопротивляться. Даже слегка хорохорится. Говорит великой княгине Александре Иосифовне (вдове Константина Николаевича), что «ему надоели советы дядей и что он им покажет, как обойдется без этих советов» [149] . На деле же, конечно, не обходится.

Особенно молодого императора раздражает напор самого авторитетного из дядей – Владимира Александровича. Скажем, царь назначает князя Оболенского командиром гвардейского корпуса. А Владимир как командующий гвардией попросту плюет на решение племянника. Николай пишет письмо дяде, более похожее на исповедь, чем на приказ: «Во всем этом инциденте виновата моя доброта, да, я на этом настаиваю, моя глупая доброта. Чтобы только не ссориться и не портить семейных отношений, я постоянно уступаю и в конце концов остаюсь болваном, без воли и характера».

«Несправедливо пользоваться теперь тем обстоятельством, что я молод, а также ваш племянник», – жалуется царь в другом письме. Он буквально умоляет: «Избавь меня в будущем, прошу тебя, милый дядя Владимир, от необходимости писать подобные письма» [150] .

Да, это вам не Александр III с его «большим респектом». Тот, когда был недоволен самоуправством Сергея Александровича в Москве, ограничился телеграммой: «Перестань разыгрывать царя». И гордый, упрямый Сергей даже не пытался спорить.

Отношения царя с Владимиром Александровичем обостряла и взаимная неприязнь их жен. Великая княгиня Мария Павловна, урожденная герцогиня Мекленбург-Шверинская, – женщина властная, амбициозная и к тому же вспыльчивая. Когда Аликс впервые приехала в Россию, Мария Павловна встретила ее «снисходительно покровительственно, как маленькую, ничего не значащую принцессу». Маленькая принцесса стала императрицей. Тетя Михень, как все называли Марию Павловну, решила взять над ней шефство, научить манерам и придворному этикету. Наверное, Александре Федоровне стоило бы прислушаться, но она не прощала обид, поэтому холодно отвергла покровительство великой княгини, ясно дав понять, «кто теперь госпожа» [151] . Между женщинами наступил полный разрыв. 20 лет они не общались наедине, только в присутствии мужей.

Ссора с Марией Павловной была большой ошибкой императрицы – тетя Михень тоже не прощала обид. В семье ее недолюбливали, но двор великой княгини, открытый и не следующий строгому этикету, притягивал весь столичный бомонд. Николай II с Александрой Федоровной жили замкнуто, вдовствующей императрице не полагалось закатывать роскошные посиделки, так что двор тети Михень – первый в Петербурге. Там можно встретить всю «элиту российского общества», «восходящих звезд искусства и государственной жизни». Ведь Владимир Александрович – президент Академии художеств, а после его смерти эту должность унаследовала жена, которая «с блеском справлялась с ролью хозяйки салона». На ее званых вечерах «всегда бывало весело» [152] . Особенно веселились, когда тетя Михень рассказывала сплетни и анекдоты про Александру Федоровну. Именно здесь рождались «наиболее обидные для императрицы слухи» [153] .

Если императрица могла отгородиться от августейших родственников мужа, то Николай II позволить себе такого не мог. Хотя бы потому, что они занимали важные государственные посты.

На редкость скандальной выдалась весна 1896 года.

В самом начале царствования Николаю II пришлось решать важнейшую внешнеполитическую проблему: что делать на Дальнем Востоке? Когда-то с подачи Сергея Витте отец назначил цесаревича председателем Комитета по строительству Сибирской железной дороги. Это был единственный пост, который Николай занимал до вступления на престол.

Инициатива Витте оказалась, мягко говоря, не слишком удачной. Можно сказать, губительной для страны. Николай отнесся к поручению на редкость серьезно и увлекся проблемами Дальнего Востока. Вступив на престол, он даже сохранил за собой пост председателя комитета, заявив, что это дело слишком его интересует.

В это время в регионе появился новый игрок – Япония. Пока не очень понятно, насколько сильный, но крайне агрессивный.

Япония нацелилась на северо-восточную часть Китая – Манчжурию, а для начала решила захватить плацдарм, с которого можно было бы вести дальнейшую экспансию. Таким плацдармом служила Корея. Корейский король был вассалом китайского богдыхана. Япония стремилась оторвать Корею от Китая и подчинить себе. В 1894 году началась японско-китайская война.