В этом монологе интересно требование ответственного министерства, которое Николай Николаевич якобы выдвигал еще летом 16-го года. «Ответственное министерство» и «министерство доверия» – это общеупотребительные термины того времени. Под «министерством», естественно, понимается кабинет министров, а не какое-то одно конкретное министерство.

«Ответственное министерство» – правительство, ответственное перед парламентом и составленное на основе парламентского большинства. Как в Англии и прочих парламентских монархиях. «Ответственного министерства», кстати говоря, в России нет до сих пор. «Министерство доверия» – более расплывчатое, неюридическое понятие. Это просто такое правительство, которое устраивало бы Думу. Оно могло состоять из думских деятелей, представителей либеральной бюрократии или и тех, и других вперемешку – как получится.

Так вот. Ни летом, ни осенью 1916 года ответственного министерства не требовал даже Прогрессивный блок, который соглашался на более умеренное министерство доверия. Великий князь оказывался радикальнее лидера кадетов Милюкова.

В это же время – в начале ноября – депутатом Думы от кадетов Василием Маклаковым и товарищем министра внутренних дел, бывшим депутатом от октябристов князем Волконским «через свиту великого князя Михаила Александровича была выдвинута идея коллективного выступления великих князей, которое должен был возглавить великий князь Николай Михайлович» [379] .

Волконский сказал адъютанту Михаила Александровича барону Врангелю, что «положение могло бы быть спасено выступлением всей императорской семьи In corpore». «Искали, кто из великих князей мог бы взять на себя руководящую роль, – записал в дневнике Николай Врангель. – Остановились на вел. князе Николае Михайловиче, несмотря на низкий нравственный ценз» [380] .

Николай Михайлович отказался. Он отказался также от предложения брата – Александра Михайловича – присоединиться к коллективному обращению великих князей.

Вместо коллективного выступления Николай II в один день, 11 ноября, получил еще два политических послания – от Михаила Александровича и Георгия Михайловича. В отличие от вечного оппозиционера с «низким нравственным цензом» Николая Михайловича или оскорбленного своей отставкой Николая Николаевича, этих великих князей трудно было заподозрить в ангажированности. Михаил не касался политики со времен 1905 г., а Георгий вообще никогда никуда не вмешивался, так что их мнение могло иметь особый вес.

Проект письма Михаила Александровича к брату составил Врангель, а отредактировали Волконский и Маклаков. Волконский настоял на смягчении «всех намеков об «уступках» большинству в Думе и пр.», чтобы лишний раз не пугать царя. «Между тем, ознакомленный с мнением Волконского вел. князь очень желал писать государю более решительно, но я его отговорил», – отмечает в дневнике Врангель. Удивительная вещь: снова великий князь оказывается радикальней представителей оппозиционной общественности, а бывший вице-спикер Думы Волконский уговаривает его – от греха подальше – не говорить о Думе!

Письмо Михаила Александровича включает в себя неизменные три пункта: 1) напугать – «перемены в настроении самых благонамеренных людей – поразительные», «мы стоим на вулкане», «малейшая искра, малейший ошибочный шаг мог бы вызвать катастрофу»; 2) убедить царя, что от него скрывают правду – министры, «оберегая свои личные интересы, не скажут правду»; 3) предложить выход – «решив удалить наиболее ненавистных лиц и заменив их людьми чистыми, к которым нет у общества (а теперь это вся Россия) явного недоверия, ты найдешь верный выход из этого положения» [381] .

Георгия Михайловича на выступление подвиг протопресвитер Шавельский, которого – в свою очередь – обрабатывал все тот же князь Волконский. 31 октября, за день до начала штурма власти, Шавельский обрисовал Георгию Михайловичу свое видение ситуации: «Пока возбуждение направлено только против правительства, государя оставляют в стороне. Но если не изменится положение дела, то скоро и на него обрушится гнев народный. – Но императрицу все ненавидят, ее считают виновницей во всем? – заметил великий князь.

– Да, ее всюду ненавидят, – подтвердил я.

– Что же делать? Как помочь? – воскликнул великий князь.

– Надо раскрыть глаза государю, надо убедить его, что сейчас должны стоять у власти не ставленники Распутина, а честные, самые серьезные, государственного ума люди. Вы – великие князья прежде всего должны говорить государю об этом, ибо вас это больше всего касается, – сказал я.

– Говорить… Но как скажешь ему? Он не станет слушать, может на дверь указать! – снова воскликнул великий князь.