действительно разозлился. Сам удивлен, как сильно.

Мег с недоумением смотрит на меня. Она не ожидала такой реакции. И сейчас это выглядит так,

будто она видит меня впервые.

– Прости, - уже мягче произношу я, желая сгладить впечатление от своей резкости. – Но это,

правда нас не касается.

Мег с усилием кивает, все еще в полной растерянности.

– Ладно. – Она проводит рукой по лбу, что выдает ее нервозность. – Ты, наверное, прав. Это не

наше дело.

Я подхожу к ней и беру ее руки в свои. Чувствую себя полным ничтожеством за то, что говорил

с ней так грубо.

– Я не должен был срываться на тебе, - виновато выдыхаю я. – Извини.

– Эй. – Она улыбается и кладет ладонь мне на щеку. – Перестань извиняться. Я перешла черту,

ты прав. Ох, давай просто забудем, ты согласен?

Я с облегчением киваю.

– Конечно, согласен.

ЛЕКСИ

Моя тренировка в нашем домашнем спортзале подходит к концу, когда раздается звонок в

дверь. Я выключаю беговую дорожку, вытираю полотенцем вспотевшее лицо и иду открывать.

Сейчас почти восемь вечера и я не знаю, кто бы это мог быть. Джаред улетел в Вашингтон на

пару дней, и я не думаю, что за дверью он, забывший ключи.

Прежде чем открыть, я смотрю в дверной глазок, и мои брови в удивлении взлетают вверх.

– Мам?! – радостно и одновременно недоверчиво вскрикиваю я, распахивая дверь настежь.

Оливия Рендол, с модным коротким каре и в белом брючном костюме от Валентино улыбается

мне сияющей улыбкой.

– Сюрприз!

– Вот уж действительно, - со смехом подтверждаю я. – Заходи скорей!

– Иди, дай я тебя обниму. – Войдя, мама распахивает руки мне навстречу.

– Мам, я вся вспотела после бега, - смущенно бормочу я, но она лишь отмахивается.

– Я хочу обнять свою дочь, по которой ужасно соскучилась.

После долгих и крепких объятий мама чуть отстраняет меня и внимательно оглядывает с ног до

головы.

Я вновь смущаюсь, думая, как ужасно выгляжу. Раскрасневшаяся, с растрепанным хвостом и вся

в испарине.

– Ты похудела, - строго комментирует Оливия, ни слова не сказав о моей кошмарной прическе. –

Ты что, совсем здесь не ешь?

Я закатываю глаза и качаю головой. Мой тридцатый день рожденья не за горами, но сейчас я

чувствую себя ребенком, которого пеняет мать.

– Мам, я нормально ем, правда, - заверяю я, и спешу поменять тему. – Где твои вещи? Вообще,

ты давно прилетела? Почему не позвонила, я бы тебя встретила.

– Не все сразу, - усмехается Оливия, выставляя ладонь вперед.

– Прости. – Я улыбаюсь, потому что на самом деле очень рада ее видеть. После нашей последней

встречи прошло четыре месяца. – Хочешь чего-нибудь выпить?

Она кивает.

– Я бы не отказалась от воды.

Мы идем в кухню, и я достаю из холодильника две бутылки «Эвиан».

– Так что случилось? Ты же должна была прилететь только на следующей неделе.

– Да, но планы поменялись. Я решила сделать тебе сюрприз. – Одна из идеальных бровей

Оливии изгибается. – И я, правда, очень по тебе скучала. – Ее сухая, прохладная ладонь

накрывает мою руку и легонько сжимает. Я тяжело проглатываю вставший ком в горле. Мама

помнит, какой сегодня день. Ну, конечно же, помнит.

– Я хотела раньше прилететь, но мест не было, - словно оправдываясь, поясняет мама.

Я качаю головой, сдерживая подступившие слезы.

– Я очень рада, что ты здесь.

Мама с улыбкой кивает, но ничего не говорит. Иногда слова просто лишние.

– А где Джаред? – словно только вспомнив о моем женихе, оглядывается по сторонам мама.

Я убираю налипшую на лицо прядь волос.

– У него дела в Вашингтоне. Его не будет пару дней.

– Значит, остались только мы, девочки? – весело подмигивает мне мама.

Я безумно рада, что она счастлива. Это невероятно, но, кажется, что за последние годы она

стала другим человеком. После того, как четыре года назад не стало папы из-за сердечного

удара, ей нелегко пришлось. Она тяжело переживала смерть мужа, с которым прожила двадцать

пять лет. А три года назад я едва уговорила ее сменить обстановку и съездить куда-нибудь