похотью женщины посматривают на моего друга. Даже под кайфом и не совсем здоровым

видом, Мати привлекает противоположный пол. Он худощавый, высокий, с буйной шевелюрой,

сейчас собранной в короткий хвост. Красивое, скульптурное лицо с прямым носом и полными

губами. Но глаза Мати просто вне конкуренции – миндалевидные, цвета темного шоколада,

опушенные длинными ресницами. И кожа кофейного оттенка, которую смело можно назвать

идеальной.

В общем, если бы не наркотики – цены б ему не было.

– Паскудный день, - ругается парень, затягиваясь сигаретой.

Он жалуется с того самого момента, как мы вышли из дома.

– День отличный, это ты себя паскудно ведешь, - закатываю глаза я.

Он скашивает на меня глаза и внезапно усмехается.

– Я тебя люблю, Рендол. – Он вешает свою руку на мое плечо и добавляет: - Хоть ты часто

бываешь занозой в заднице.

Я пихаю локтем в его бок, но при этом улыбаюсь.

– Я тоже тебя люблю, Мати. Хоть ты и долбанный нарик.

Мы приходим в «Бистро Ля Жорж», и хоть столик у нас не заказан, нам выделяют один из

лучших у французского окна. Мы с Джаредом тут частые гости, и персонал знает меня по

имени.

– Черт, детка, ты высоко поднялась, - присвистывает Мати, когда вышколенный метрдотель

проводит нас к столику, дает меню и, раскланявшись, удаляется.

– Фригидная Стерва Трикси позеленела бы от зависти, узнай, что ты трахаешься с сенатором.

Я укоризненно смотрю на Матиаса, но не выдерживаю и усмехаюсь.

– Это точно.

Фригидной Стервой Трикси мы прозвали одну из медсестер в реабилитационной клинике. Она

была еще довольно молодой, но все время носила на голове старушечью гульку и ходила в

раздражающих белых тапочках. Вечно недовольная, каждую минуту орущая на пациентов. Мы,

которые мучились ломкой, что порой хотелось сдохнуть, возненавидели ее с первого дня

знакомства.

– Мати, зачем ты делаешь это с собой? – обеспокоенно спрашиваю я, накрыв своей ладонью его

руку. Мы уже сделали заказ, и теперь я хотела попробовать убедить его на повторное лечение.

Хотя и не рассчитывала на особый успех.

– Ох, детка, ты должна понимать меня как никто другой, - безрадостно усмехается парень,

отпивая свою воду с лимоном.

Я помню, почему это делала я. Хотела унять боль, которая никак не утихала. Хотела забыться и

ни о чем не думать. Хотела наказать себя и человека, которого любила. И мне это в полной мере

удалось.

– Но, Мати, я смогла взять себя в руки, и ты сможешь, если захочешь. Я знаю.

– Ничего не выйдет, куколка. Никогда не выходило. – Он откидывается на спинку стула и

откусывает хлебную палочку. – Я уже смирился, что умру молодым, на пике славы.

– Ты еще не скоро достигнешь своего пика, - усмехаюсь я, но внутри у меня все сжимается от

его слов. Боюсь, что однажды так и случится.

Меня волновало и коробило, как спокойно, даже весело он говорит о своей смерти.

– Я человек искусства, детка. У нас у всех не все дома.

Я вздыхаю и с отчаяньем качаю головой.

– Меня убивает, что ты не позволяешь мне помочь тебе.

Теперь, когда сама оказалась в такой ситуации, я поняла Тайлера. Как же ему пришлось тяжело,

когда он видел, как я разрушаю себя и не мог ничего сделать, потому что я всячески

противилась.

Это чистое отчаянье, чувство полной беспомощности, когда ты не можешь ничего сделать.

– Алекс?

Я слишком погрузилась в свои мысли, а потому Меган заметила, только когда она подошла к

нашему столику.

– Привет.

– Эмм… Да, то есть, привет, - бормочу я, чувствуя себя полной идиоткой. Но я настолько не

ожидала встретить подружку Тайлера, что не знаю, как и реагировать.

Мое лицо застывает в гримасе, которая должна изображать улыбку.

Серьезно, кто там наверху ненавидит меня настолько, что постоянных болезненных встреч с

Тайлером ему показалось мало? Какого черта я должна лицезреть его раздражающе милую,

красивую и сексуальную пассию?

– А я заскочила за своим заказом. – Мег приподнимает фирменный пакет ресторана. – Смотрю,