настоящими. Это не смертельно. Только если чувства все еще сохранились. Это так? – Она

делает несколько глубоких вздохов. – У тебя все еще есть чувства к ней?

Взгляд Мег проникает в самую душу; словно выворачивает меня наизнанку. Или так мне только

кажется?

Возможно, если я солгу, в комнате запищит какой-нибудь невидимый датчик? Или другое

физическое проявление моей лжи? А если скажу правду, которая никому не принесет

облегчения, и только усложнит все окончательно?

Лучше ли это, правильней ли?

Сложно судить, потому как вся правда не доступна и для моего понимания. Мои чувства к

Лекси сложно описать одним четким, понятным словом. Тут не может быть категоричности. Но

разве я смогу объяснить это Мег без того, чтобы не потерять ее?

– Нет, - наконец произношу я, и мой голос кажется мне голосом незнакомца. – У меня нет

никаких чувств к ней. Уже давно.

Абсурдно, но я все же думаю, что будь мы в каком-нибудь старом фильме, фоном к моим

словам служило бы музыкальное сопровождение, означающее изобличение преступника. Но в

жизни ничего этого нет. В жизни не раздается сигнал тревоги, и никто не забегает с воплями

«Ложь». В реальности есть только человек, который сам решает, верить вам, или нет. И вы,

который солгав, всячески оправдываете свой поступок, про себя обещая, что больше такого не

повторится. Хотя и это, всего лишь попытка обмануть себя и ничего более.

Но мы делаем это. Снова и снова. И пусть ненадолго, но наша совесть затихает.

14 глава

ЛЕКСИ

Мне казалось, что этот день уже не может быть хуже, но ошиблась. Всего через несколько

минут после моего возвращения в галерею, когда я решительно намерилась выкинуть все мысли

о Тайлере, Мег и прочем из головы и сосредоточится на работе, мне позвонила мать Джареда.

Услышав в трубке голос Присциллы, я с трудом подавила стон отчаянья.

Серьезно, почему бы людям просто не оставить меня в покое? Хотя бы на один чертов день!

Неужели я так много хочу?

После соблюдения всех формальностей, Присцилла, наконец, перешла к теме звонка:

– Алекс, я звоню, потому что кое-кому уже пора подумать о свадебной планировке, -

доброжелательным тоном, в котором все же проскальзывает укоризненный оттенок, произносит

мать Джареда.

И вновь я сдерживаюсь, чтобы не выругаться вслух. Только этим утром Донна чуть не довела

меня до истерики разговорами о свадьбе, теперь же это делает Присцилла. Только если уж

сравнивать Донну с ее матерью, то это как маленькая тележка против товарного поезда.

– Пока Джареда нет в городе, мы могли бы встретиться и поговорить, все обсудить. Что

скажешь, если мы поужинаем сегодня в Eleven Madison Park? Будем только мы – девочки. Ты, я,

твоя мать и Донна. Так как, ты свободна?

Когда Присцилла, наконец, замолкает, нетерпеливо ожидая моего ответа, - так и вижу, как она

постукивает ручкой по своей объемной записной книжке, - я озадачиваюсь вопросом: как, черт

возьми, она узнала, что мама в городе?

Господи, эта женщина вездесуща!

– Присцилла, я бы с радостью, но вполне возможно, что я сегодня задержусь в галереи до ночи, -

стараясь говорить с должной вежливостью, на ходу сочиняю я. – Мы сейчас готовимся к

выставке, поэтому сейчас не лучшее время.

Я понимаю, что своим отказом вызову недовольство у Присциллы Блейк, но сегодня не готова

обсуждать с ней свою свадьбу.

– О, Алекс, перестань! Уверена, ты сможешь выделить пару часов, чтобы обговорить столь

важное событие, - отметает все мои возражения женщина, и тон ее голоса становится

прохладным. – К тому же, разве ты не хочешь сделать это, пока твоя мать в Нью-Йорке?

Понимая, что мне легче согласиться, чем спорить, я говорю, что вечером буду в ресторане и

скоро мы прощаемся.

Едва только я кладу трубку и открываю смету по недавно проделанному ремонту, как мой

мобильный вновь раздается звонком.

На этот раз это Оливия.

– Здравствуй, дорогая. Мне только что звонила Присцилла сказать, что ты согласилась