Наиболее иллюстративна философия космизма В. С. Соловьева. Общая схема космизма достаточно проста. Единство мира оказалось расколотым и утерянным. Разные по объему и качеству обломки тяготеют к исходному единству. История мироздания есть история становления, формирования, восстановления утерянного единства. Механизмы единения В. Соловьев подробно рассматривает в дочеловеческой природе и приходит к мысли, что без человека мироздание никогда не сумеет соединить два главных элемента, которые в дуалистической философии были двумя первоначалами мироздания — протяженная материя и дух. Лишь человек, который имеет духовность в себе и мир перед собой, может их объединить. Идея о роли человека в мироздании Соловьева очень созвучна с идеей гуманистов о том, что человек есть то, с помощью чего природа может содержать себя в гармонии. Человек, говорит В. Соловьев, с помощью истины через красоту стремится к добру. Проявление человека оживотворяет и гуманизирует Софию Мироздания. Не детализируя, отметим, что «софия» и есть та вселенческая потенция, которая толкает мир к единению. Появление в цепи восстановления единства мироздания такого звена как человек обусловливает то, что восстанавливаемое единство не будет простым механическим возвращением к исходному единству. На финише исходное единство уже будет обогащено всей историей возвращения к нему. Здесь феноменология Абсолютного духа Гегеля просматривается невооруженным глазом. Но В. Соловьев ушел от сухого логицизма Гегеля, философия богочеловека пропитана человеческим теплом, ибо учитываются не только интеллектуальные характеристики человека, но и чувственные. «София» часто трактуется В. Соловьевым как любовь. Он часто апеллирует к античным философам, к их идее Эроса и его роли в мироздании. Богочеловеческое единство на финише для нас очень интересно, ибо дает оригинальную картину онтологической истинности власти, человека и мироздания. Свободным актом мировой души, говорит В. С. Соловьев, мир отпал от Божества и раскололся на множество враждующих элементов. Теперь длинным рядом свободных актов все это восставшее множество должно примириться с собою и с Богом и возродиться в форме абсолютного организма.

На первый взгляд, формула абсолютной онтологической истинности мироздания прежняя: абсолют (Бог, материя, Единое, мироздание) должен соответствовать самому себе, ибо глубже, больше, шире, выше и т. д. кроме него ничего нет. Абсолют ни с чем не сравнить, кроме него же самого. Н. О. Лосский, характеризуя представления В. Соловьева, писал, что истина для Соловьева — это абсолютная ценность, принадлежащая самому всеединству, а не нашим суждениям и выводам. Если здесь речь не об онтологической истине, то о чем? Познать истину — значит преступить пределы субъективного мышления и вступить в область существующего единства всего того, что есть, т. е. абсолюта.

У В. Соловьева получается так и не совсем так. Так, потому что Бог равен Богу, даже если он примет облик человека. Богочеловек и Человекобог равны между собой по масштабу, но разные по порядку. Следовательно, это саморавенство не простая абстрактная тавтология. Бог становится саморавным через свое полное раскрытие через мир и человека. Бог, потеряв свое единство, превращается в нечто иное. В этом ином находит себя в облике человека, который, восстановив в себе Бога, возвращается в исходное единство, но не в качестве абстрактного самотождества (А=А), а в форме конкретного, содержательного, обогащенного всеми своими метаморфозами процесса становления человекобога. В определение онтологической истинности вошла динамика, историзм, эволюционизм. Онтологическая истинность, таким образом, не просто статистическое соответствие реальности идеальному, существования — сущности, наличного — должному, а динамика, процесс развития самотождества (инвариантности) с момента рождения (возникновения) до смерти (полного разрушения) объекта. Онтологическая истинность — это инвариантность объекта при всех его изменениях и метаморфозах на всем временном векторе его бытия. То, что остается при всех деформациях, что делает объект при всех его обличиях тем, что он есть и должен быть, и есть «тело» (субстанция) онтологической истины. Сходство с гегелевской феноменологией Духа еще и в том, что онтологическая истинность бытия есть процесс восхождения от абстрактного к конкретному. Но, как уже говорилось, это сходство весьма схематичное и поверхностное. Философия Соловьева теплее, более душевна и человечна, хотя бы уже потому, что сердцевину реализации Богочеловека и Человекобога образует Любовь (Эрос), а не чистая идея. Софийность (мудрость) у Соловьева пропитана Любовью (Эросом). Это совсем другая идея, совсем другое понимание человека, совсем другая философия.

Онтологическая истинность человека у Соловьева заключается в процессе самореализации человеком своего вселенческого предназначения. Устремившись к Богочеловечности, он должен способствовать явлению онтологической истинности бытия. Если упростить, то мысль следующая: из онтологической истинности создаваемой людьми жизни формируется онтологическая истинность всего мироздания. Истинность каждого человека похожа на пирамиду, вершину которой образует человек, а основание («подошву») бесконечное мироздание. Истинность каждого есть часть истинности бытия; Единство людей не исчерпывается семьей, родом, классом, нацией, обществом и даже человечеством. Существует космическое единство всех, соответствие которому и составляет сущее (метафизику) онтологической истинности человека. Это идеалистический вариант трактовки онтологической истины.

В русской философии есть и иные трактовки. К примеру, Радищев, Герцен, Чернышевский, Плеханов каждый по-своему стремились выяснить извечные, «проклятые» вопросы философии, касающиеся человека и мира, в котором он живет.

Радищев в трактате «О человеке, его смертности и бессмертии» с материалистических позиций отрицает бессмертие индивидуальной души. Индивидуальное бессмертие в том, чтобы оставить след в человеческой культуре, внести свой вклад в общее гуманитарное усилие человечества. Следовательно, онтологическая истинность человека имеет два аспекта: во-первых, человек должен соответствовать общечеловеческой культуре, быть ее носителем, представителем, частичкой этой культуры. Это требование простое и ясное. Онтологически истинен тот человек, который культурен, носитель конкретной культуры своего времени, своей эпохи, своего народа, своей сферы. А культура — это то, что запрещает быть животным (жить по зоологическим законам естественного отбора) и причинять зло другим людям.

Онтологическая истинность определяется тем, насколько человек контролирует (подавляет) свои зоологические стимулы, импульсы, реакции и живет в согласии с людьми и с самим собой; при всей кажущейся простоте эта мысль об индивидуальном бессмертии через бессмертие человеческого рода заряжена гуманизмом, ориентирована на развитие в человеке «человеческого», культурного, гуманистического. Следует подчеркнуть, что такая трактовка индивидуального бессмертия содержит известную с Античности и Средних веков идею о том, что сам человек может расширить диапазон своего бытия до масштабов мироздания. Если человеческий род бессмертен и бесконечен, то каждый индивид может через соответствие своему человеческому роду стать и бессмертным, и бесконечным.

Во-вторых, Радищевское понимание бессмертия требует не простого механического соответствия тому, что есть, а творческого преумножения общечеловеческой культуры. Онтологическая истинность состоит в соответствии человека своей естественной сущности. Только в этом случае, по Радищеву, получается, что человек есть человек. Как тут не вспомнить Сократа с его idea fix помочь разбудить (помочь родить) каждому афинянину наличного в нем деймония («гения»), чтобы это «дитя богов» сделало каждого мудрым. Мудрость даст каждому способность быть истинно справедливым, истинно добрым, истинно мужественным, истинно любящим, т. е. истинно добродетельным и тем самым — счастливым. Тот, кто соответствует своей божественной мудрости, будет онтологически истинным. Как следствие этого истинны его чувства, мысли, слова и дела. Почему, по Радищеву, монархия есть наипротивнейшая человеческой природе форма правления? Да потому, что один ограничивает естественные права миллионов других, не дает им быть самими собой, т. е. людьми. Какое соответствие творчеству может быть у крепостных — у рабов!

Екатерина I, действительно, великая императрица. Она поняла суть. Радищев со своими идеями действительно «пострашнее Пугачева будет», ибо отвергает самодержавие не просто с помощью кучки взбунтовавшихся казаков и крестьян, а призвав под свои знамена всю вселенную, все мироздание, Радищев показывает противоистинную суть самодержавия. Но то, что мешает истине, то мешает жизни, мешает красоте и добру, оно противоестественно и должно быть устранено.

Вероятно, связь гуманистической основы его философии с его социально-политическими взглядами еще недостаточно полно изучена и оценена. Идею Радищева о том, что онтологическая истинность человека в его соответствии творческому развитию человечества, будет развивать дальше в рамках антропологического материализма Чернышевский. Эстетическое отношение к жизни гласит, что самое красивое — это жизнь. Конечно, речь не о нищей и убогой жизни раба, а о жизни, рассматриваемой в ее естественности, в норме, в соответствии с самим собой, о такой, какая она есть сама по себе, в идеале, без конкретных исторических реалий. «Жизнь» — категория, которой Чернышевский обозначает идеальное состояние человека во всей полноте и чистоте присущих человеку норм. Если реальность конкретного человека соответствует этой заложенной в нем по естеству идеальной жизни, то человек будет онтологически истинным. Но полное соответствие невозможно, говорит Чернышевский, потому что каждый живет в человеческой среде, подвергаясь воздействию тысячи других людей. Онтологическая истинность каждого в реальном обществе может быть только относительной. И чем хуже общество и общественные условия, тем меньше, тем слабее бытийная (онтологическая) истинность отдельного человека. Чем более искажено, деформировано соответствие реальной жизни человека идеальной естественной модели жизни, т. е. нормальной жизни, такой, какой она должна быть сама по себе, тем сильнее нарастает онтологическая ложность бытия человека. У деформированного (неистинного) человека и видение, понимание мира искаженное, перевернутое. Бессилие человека перед стихией природы и общества, говорит Чернышевский, порождает иллюзорное отражение действительности — религию, мир оказывается перевернутым с ног на голову. Я бессилен, слаб, ложен, уродлив, зол, но вместо этого человек видит и понимает обратное (перевернутое, ложное, иллюзорное) отражение реальности: «Бог всемогущ, силен, истинен, красив и добр». Собственное ничтожество человек в кривом зеркале неба видит как могущество Бога. Здесь Н. Г. Чернышевский демонстрирует нам прекрасный пример взаимосвязи онтологической и гносеологической истин.