Нет, будь что будет, она останется здесь. Все ее надежды связаны с Англией. И если временами ей казалось, что взобраться по скользкой тропинке, ведущей на вершину власти, не удастся никогда, то пусть так и будет. Она предпочтет падение с высоты, чем навсегда откажется от восхождения.

Елизавета театрально отказала герцогу Савойскому.

Королева и ее министры рассердились, но не слишком сильно, и этот вопрос на время повис в воздухе.

Принцесса прожила в деревне несколько недель, внимая новостям, которые доходили до нее от друзей, оставшихся при дворе.

А новости приходили сумбурные, сулившие и полную победу, и окончательное поражение.

Против испанской партии поднялся Уайетт. Елизавете слали письма с просьбой о поддержке, но она не хотела иметь ничего общего с этим восстанием. Принцесса понимала, что ее козырь — терпеливое ожидание. Она узнала, что Куртенэ был замешан в заговоре Уайетта, что его глупость и лицемерие оказались подстать его красоте. Но принцесса теперь также хорошо понимала и то, что, если заговор удастся, то герцог Саффолкский, один из его лидеров, вероятнее всего постарается посадить на трон свою дочь леди Джейн Грей и не станет помогать Елизавете.

Нет! Это восстание не для нее!

Время показало, что она была права. Куртенэ оказался предателем — он запаниковал и сознался в заговоре Гардинеру, так что Уайетт был вынужден выступить раньше времени. Восстание было подавлено. Уайетта арестовали, Куртенэ и Саффолка отправили в Тауэр, вышел приказ немедленно казнить леди Джейн и лорда Гилфорда Дадли.

К несчастью для Елизаветы, письма, написанные Ноэллем и Уайеттом в ее адрес, были перехвачены и доставлены королеве. Когда пришел приказ явиться ко двору, Елизавета поняла, что ни один из опасных моментов, которые она пережила на своем тернистом жизненном пути, не мог сравниться с настоящим.

Она могла сделать только одну вещь — лечь в постель. «Увы, — объявила она, — я слишком больна, чтобы вынести дорогу». И в самом деле, Елизавета была так сильно объята ужасом, что на этот раз ее болезнь не являлась пустым обманом. Она не спала и не ела, металась по кровати, мучительно прислушиваясь к звуку лошадиных копыт в своем дворе, который возвестит о прибытии людей от королевы.

И они не замедлили явиться.

К счастью, это оказались не солдаты с приказом об аресте, а два королевских лекаря — доктор Уэнди и доктор Оуэн.

Дрожащая от страха прислуга доложила об их прибытии.

— Я их не приму, — сказала принцесса. — Я слишком больна, чтобы принимать посетителей.

Было уже десять часов вечера, но доктора решительно направились в ее покои. Елизавета окинула их высокомерным взглядом.

— Что за спешка, что вы не могли подождать до утра? — спросила она.

Они умоляли простить их и выразили сожаление, что нашли ее светлость в таком плачевном состоянии.

— А я, — отпарировала она, — не радуюсь от того, что вижу вас в столь поздний час.

— Мы прибыли по приказу королевы, ваша светлость, — они подошли поближе к кровати. Королева желает, чтобы вы завтра на рассвете покинули Эшридж и отправились в Лондон.

— Я не смогу предпринять это путешествие в таком состоянии.

Доктора непреклонно посмотрели на нее.

— Ваша светлость может один день отдохнуть. После чего вам следует проследовать в Лондон, и сделать это нужно безотлагательно из боязни навлечь на себя неудовольствие ее величества.

Елизавета покорилась. Она понимала, что роль больной может дать ей самое большее пару дней передышки.

Ее повезли в паланкине, посланном за ней королевой, и в тот самый день, когда она выехала, леди Джейн Грей и ее муж лорд Гилфорд Дадли прошли короткое расстояние, отделяющее их тюрьму в Тауэре от эшафота.

Кое-кто из сельских жителей вышел, чтобы посмотреть, как проезжала мимо них принцесса, и она с благодарностью ощущала на себе их сочувствующие взгляды. Может быть, при этом они вспоминали юную Джейн Грей, которой исполнилось всего лишь семнадцать лет и которая в это самое время, возможно, произносила последние слова молитвы, прежде чем палач отделит ее милую головку от стройного тела. Люди не могли чувствовать к этой молодой девушке ничего, кроме жалости, ведь она сама не стремилась стать королевой. И вот теперь перед ними другая — эта молодая принцесса, которая, быть может, также находится на пути к подобному концу.

На этот раз Елизавета осталась одна, и ее не покидал страх. Она откладывала путешествие как только могла, потому что верила, что, если пройдет какое-то время, гнев Марии может остыть. Поэтому даже один день отсрочки сыграл бы важную роль. Первую ночь принцесса провела в Редбурне, а вторую остановку сделала в Сент-Олбансе. О, если бы она могла еще хоть немножечко задержаться в гостеприимном замке сэра Ральфа Роулетта! Но они были обязаны двигаться по направлению к Миммсу и Найгету. Принцесса старалась как можно чаще делать остановки где только возможно, и путешествие продлилось десять дней — значительно дольше, чем обычно.