— Мадам, — сказал он. — Я вас не понимаю. Почему это, черт побери, Дадли не смогли послужить вам?

— Зачем так шуметь? — спросила она, улыбаясь ему. — Как же я могу, милорд, осыпать Дадли почестями? Разве вы забыли, что мой великий отец имел весомое основание отправить вашего деда на эшафот? Разве вы станете отрицать, что ваш отец поднял руку на корону и попытался сделать королем вашего брата?

— Если мое служение вашему величеству называется государственной изменой…

Она взмахнула рукой и дала ему легкую пощечину — самую нежную из всех возможных пощечин, — выставляя напоказ свои близкие отношения и даруя ему прощение.

Те, кто был рядом, заулыбались: это всего лишь ссора двух влюбленных. Все они подумали, что королева любит Дадли так же сильно, как и прежде, просто он недавно оскорбил ее, когда окинул оценивающим взглядом красивую молодую фрейлину. Королева всего лишь дает ему понять, что в жизни Роберта Дадли должен быть только один-единственный роман.

Тем не менее, он продолжал оставаться просто лордом Робертом.

Елизавету угнетали мысли о тех, кто, по ее мнению, мог бы считать, что имеет больше прав на корону, чем она. При жизни Тюдоров преследовали, как зловещие призраки, аристократы королевских кровей. Ее отец Генрих решал свои проблемы при помощи убийств, ему было приятно сознавать, что те, кто мог бы сместить его, умирали. Елизавета всегда полагала, что это очень мудрая политика, но пришли другие времена, и она не являлась абсолютной монархиней, как ее отец, она сильнее зависела от своих министров. После гонений времен царствования Марии люди ждали от Елизаветы милосердия.

Повод для беспокойства давали ей трое женщин, две из них приходились сестрами Джейн Грей — леди Екатерина и леди Мария. Елизавета знала, что некоторые люди все еще считали, что она незаконнорожденная и самозванка и хотели бы видеть в качестве королевы леди Екатерину. Бабушка сестер Грей являлась сестрой Генриха VIII, поэтому не было никаких сомнений в их законном происхождении.

Елизавету преследовал страх, что они попытаются восстать против нее. Это страшило ее даже в то время, когда случилась смерть Эми.

Сестер Грей очень хорошо воспитывали, и их поведение вряд ли могло дать повод к тому, чтобы связать какой-нибудь скандал с их именами. В их жизни никогда не существовало никаких адмиралов, которые бы врывались в их опочивальни и щекотали бы и щипали их, когда они находились в своих постелях. И никогда не существовало никакого красивого молодого человека, который бы так сильно любил их, что его заподозрили бы в убийстве своей жены.

Своими характерами леди Екатерина и леди Мария в корне отличались от Елизаветы. Они были скромными, воспитанными и примерными протестантками. Многие помнили, что Елизавета была готова сменить религию, когда посчитала для себя целесообразным поступить подобным образом. Девушки Грей были кроткими и поддающимися чужому влиянию, Елизавета же — переполнена женскими причудами. Очень многие на этой земле могли считать, что леди Екатерина и леди Мария были бы более подходящими королевами, чем эта рыжеволосая амазонка, имевшая склонность побуждать мужчин вести себя самым скандальным образом.

Кроме того, существовала еще одна грозная соперница — Мария Шотландская. Она была более серьезным противником, к тому же она находилась очень далеко, так что Елизавета не могла держать ее под постоянным контролем. Она бы чувствовала себя значительно уютнее, если бы Мария находилась в Англии в качестве официальной гостьи, а в действительности — пленницы. Именно по этой причине, когда Мария покинула Францию после смерти своего мужа Франциска II, Елизавета отказала ей в праве свободного проезда. Каким бы подарком явилась для нее плененная Мария!

Как передали Елизавете, Мария, когда ей доложили о смерти Эми, произнесла: «О, теперь королева Англии сможет выйти замуж за своего конюшего!»

— Какая наглость! — пробормотала Елизавета. — Если бы она только увидела моего «конюшего», то, нисколечко не сомневаюсь, что она тут же бросила бы на него свой томный взгляд, который, как мы слышали, весьма и весьма обворожителен.

Это было второй причиной, по которой Елизавета бесилась изо всех сил. Поговаривали, что Мария очень красива, и у королевы возникало жгучее чувство обиды, когда она вспоминала, что ее соперница на целых девять лет моложе ее. К тому же Мария умела постоять за себя. По крайней мере, в характере Марии не было ничего от смиренной покорности сестер Грей.

И для очень многих католиков Мария являлась истинной королевой Англии.

Елизавету чрезвычайно раздражали подобные мысли о своих соперницах, она часто выходила из себя, и тот, кто попадался под горячую руку, подвергался какому-нибудь наказанию, причем не только на словах. Но гнев ее быстро улетучивался, и на смену ему приходили милые улыбки. А когда она осознавала, что была неправа, то всегда старалась каким-либо образом компенсировать жертве нанесенный ею ущерб.

Однажды, поскакав на охоту, она заметила, что в ее свите отсутствует леди Екатерина Грей. Пожелав узнать причину, она была поставлена в известность, что леди заболела и осталась в своих покоях. Королева постаралась забыть этот пустячный эпизод, но все же он дал пищу для дальнейших размышлений.