Был у Вероники и дядя священник, живший и служивший в Москве. Судьба Вероникиной матери была трагична. Мать, как и дядя с тетей Зоей, происходили из очень религиозной патриархальной семьи со строжайшими нравами. Все были глубоко верующими, соблюдали посты и церковные уставы, несмотря на то что религия в стране гласно и негласно преследовалась и всячески притеснялась. А их младшая сестра Ольга не желала жить подобной жизнью.

«Не хочу быть верующей, - говорила Ольга.
– Вы отсталые, сумасшедшие ханжи, не хочу походить на вас. Не буду фанатичкой и посмешищем, весь поселок над вами смеется, а вы ничего не видите».

Тетка же твердила: «Бог тебя накажет за такие слова, не хочешь ходить в церковь - не ходи, а богохульствовать не надо».

В семнадцать лет, едва окончив школу, Ольга забеременела от одного татарина, токаря с завода. Зоя, которая была старше Ольги на десять лет, страшно вознегодовала. К тому времени брат Кирилл уже покинул поселок в пользу Москвы. А следовательно, все попечение о сестре и ребенке должно было лечь на ее плечи. Татарин жениться не захотел, вернее, ему родня запретила. Как узнали, что от него русская забеременела, быстро забрали его в родную деревню и женили на ком положено. Тетка в эту деревню ездила, пыталась их усовестить, но вышел хозяин семьи и заявил: «А мы почем знаем, с кэм этот дэвыц еще спал».

Зоя уехала несолоно хлебавши, утешая себя тем, что и правильно, нечего с инородцами связываться, сами вырастим. Ольга родила девочку, маленькую и слабенькую, но материнские чувства в ней не проснулись. Бросив дочку на попечение сестры, она пошла в полный разнос. Никакие увещевания и призывы к совести не помогали. Все чаще ее видели в компаниях парней, которые пили, дрались, матерились и гоняли на мотоциклах. Так и погибла Ольга.

Поехала кататься на мотоцикле с очередным своим ухажером. В то воскресенье с утра вся компания пила. На заводе в пятницу выдали аванс, поэтому возлияния в тот день были особенно обильными. Был жаркий июнь, ребята сильно разгорячились и решили охладиться, съездить на речку искупаться. Ольга со своим возлюбленным до речки не доехала: на дороге шли ремонтные работы, и пьяный парень не заметил многотонный асфальтовый каток. Оба погибли на месте. Как выяснилось позже, парень ни тормозить, ни объехать каток даже не пытался.

После гибели Ольги тетка с Вероникой переехала в село, купив маленький домик возле храма. В поселке ей оставаться было невыносимо. Так и росла Вероника с младенчества при храме. Бывало, и спала в церкви: заиграется и заснет прямо под лавкой, а тетка ее потом ищет. Тетка пела на клиросе и прислуживала в алтаре. Пекла просфоры, убирала, шила и латала облачения, пряла домашние коврики батюшке под ноги и готовила трапезу. Все это вместе с ней делала и Вероника. На клиросе пела лет с шести и службу всю знала наизусть лет с девяти, по-славянски читать выучилась раньше, чем по-русски.

Зоя приняла монашеский постриг с мужским именем Николая. А как только Вероника окончила школу, ее дядя отец Кирилл похлопотал, чтобы сироту приняли в регентскую школу при Московской семинарии: если там жениха себе не найдет, то пойдет с теткой в монастырь, а если найдет, станет матушкой и с мужем уедет на приход. Как было решено, так и сделали.

Веронику определили в регентскую школу, а тетка Николая со спокойной душой стала собираться в монастырь.

Теткины опасения, что у девочки могут проснуться гены матери, не оправдались. Ника выросла тихой и послушной, никогда не перечила и к службе Божией имела огромное усердие. Как только Вероника поступила учиться, дом в селе тетка продала, деньги разделила на две части. Одну -взнос на монастырь, а другую положила на книжку Веронике на приданое. Возврата назад, в Краснокомбинатск, не было.

Обезумевшая Алена выбежала из храма.

«Это он, и он венчается. Этого не может быть, как я могла прийти в храм, где он...»

Алена бежала и сама с собой разговаривала. Прохожие оглядывались. Ей было все равно, что они думают и что говорят. Она их не видела, с размаху налетела на какую-то толстую тетку с пакетами, которая осыпала ее проклятиями и руганью. Кто-то бросил: «Сумасшедшая».

Наконец она устала и повалилась на лавочку в каком- то сквере.

«Надо вернуться и расстроить ему свадьбу, - подумала Алена и даже вскочила, но тут же в бессилии опустилась.
– Я не помню, где этот храм, я далеко ушла».

Отчаяние и нечеловеческая злоба овладела ее душой.

«Жалко, что я не пришла на полчаса раньше, когда священник вопрошал у брачующихся, не обещался ли другой невесте. Я бы вышла и сказала, что обещался, что он лжец, вот я, другая невеста, мне обещался!»

Теперь в своем отчаянии Алена рассуждала так, как будто заранее знала, где и когда состоится венчание, как будто она специально шла именно в этот храм, чтобы расстроить свадьбу. Она пришла, и лишь некоторые обстоятельства помешали ей это сделать.

На миг она пришла в себя.

«Какую чушь я надумала! Венчание, расстройство. Бред, ничего я не сделала бы».

Алена вспомнила книгу святителя Николая Сербского о некой горбатой девушке по имени Юлия, которая была безобразна собой, но очень богата. И однажды к ней посватался молодой человек, но сделал он это не по любви, а дабы поправить свое материальное положение. И, когда он расплатился со своими долгами, а деньгами его щедро снабжала невеста, он бросил бедную горбатую Юлию и собрался жениться на другой. Юлия же пришла в ярость и негодование и решила застрелить своего бывшего жениха прямо в церкви во время венчания.