Пятый и самый молодой священник - вечно веселый, беззаботный и безбородый отец Димитрий, тот самый, что отдавал свою зарплату отцу Григорию, в ней он не нуждался. Выходец из московской театральной богемы. Родители - оперные певцы с мировыми именами, жена-дочь крупного бизнесмена. Детьми обзавестись еще не успел, да и супруга, похоже, не особо торопилась. Отца Димитрия обсуждали всем приходом. Прихожане относились к нему снисходительно, как и он снисходительно относился к их грехам. Исповедь у него проходила молниеносно, и к нему шли те, кто не любил подолгу простаивать в очереди на исповедь, и те, кто не любил строгости, - у отца Димитрия все сходило с рук. Епитимий он никогда не давал. Служил также очень быстро, за что был особо почитаем некоторыми вечно спешащими алтарниками и певчими. Всегда был весел и даже покойников отпевал весело, незаметно утешая родственников проповедью о жизни будущего века. Походку имел летящую, полы его подрясника всегда развевались, и под ними обнаруживались очень модные брюки и очень дорогие ботинки. Впрочем, подрясник он одевал исключительно перед службой, а в остальное время его можно было принять не за священника, а за случайно заскочившего в храм стильного молодого человека. Некоторые тайно завидовали его благополучию, его красавице жене, одевавшейся в дорогих магазинах и гонявшей на автомобиле спортивного класса.

К тому же автомобили его жена меняла гораздо чаще, чем рожала матушка отца Григория.

Народу на рынке было мало, наверное, всех распугала погода. Торговки - украинки и молдаванки - скучали в своих ларьках, позевывая и зябко кутаясь в теплые пуховые платки. Продуктами Насте пришлось нагружаться по полной программе.

«Надо взять еще мяса, - подумала Настя.
– У нас событие, приготовлю мужу вкусный ужин, прежде чем сообщить».

Три тяжелые сумки повисли на коляске. Коляска недовольно заскрипела.

– Симочка, пройдись ножками, а то нашей коляске очень тяжело все везти, - сказала Настя, ссаживая недовольную Симу, которая крайне не любила ходить ножками.

Симе было уже три года, но расставаться с коляской она не желала. Да и Насте было удобно с коляской, все из- за того же рынка.

«Скоро начнется токсикоз, недели через две, - погрузилась Настя в свои печальные думы.
– Кто станет все это таскать? Дети, коляска, авоськи останутся при мне. Придется, преодолевая приступы тошноты, покупать продукты, готовить еду... А если опять повторится? Нет, не надо думать об этом. Отвлечься. Веру надо записать в дом детского творчества и на подготовку к школе. Надо зайти туда и узнать, какие есть кружки для ее возраста. Только не сегодня, с сумками это нереально».

– Вера, ты хочешь ходить на лепку или рисование?

– Хочу, а когда мы пойдем?

– Пока не знаю, надо все разузнать.

– Мама, достань мне птичку!

– Как я тебе ее достану? Она на проводах сидит.

– А может, она мертвая и ее можно достать.

– Если она сидит, значит, она живая и достать ее невозможно, - с улыбкой объясняла Настя.

Начал накрапывать холодный дождь - вначале мелкий и редкий, с каждой минутой становившийся все сильнее и сильнее.

– Девочки, идем быстрее, а то промокнем.

Вскоре Настя поняла, почему свекровь оставила свои сапоги. Старая кожа немилосердно, как губка, пропускала влагу. Ногам стало отвратительно сыро и холодно.

Еще простудиться не хватало! Опасно болеть на таких сроках беременности, да и таблетки нельзя принимать. Пришлось посадить Симу в коляску и увеличить темп. Теперь они почти бежали. Вера периодически хныкала, коляска жалобно попискивала и подозрительно прихрамывала на правый бок. Прогулка явно не удалась. В довершение всего, правда, почти у самого дома, у коляски отвалилось колесо.

«Не выдержала старуха такой жизни, - с отчаянием подумала Настя, - а ведь она еще так нужна, сумки сами не ходят».

Эта коляска, конечно, видала виды. Ее отдали прихожане еще для Веры, а до Веры на ней покатались два мальчика. И хотя коляска была очень добротная, итальянская, из дорогих, она была уже не в состоянии выдержать подобные муки.

Как добрались до дома, Настя не помнила. Дождь, ноющие дети, сломанная коляска, три тяжелые сумки, да еще беременность в придачу.

В квартиру не вошли, а ввалились в буквальном смысле слова.

Надо готовить обед, кормить детей, укладывать спать и самой прилечь, хотя бы на часик, -если получится, конечно. Да, и срочно в шерстяные носки, а то простуды не миновать. Настя почти падала от усталости.

Она блаженно прилегла, закрыла глаза, воспоминания унесли ее в уже, казалось, далекий май девяносто шестого года.

Май 1996 года. Алена была так весела, что Настя сразу поняла: она ничего не знает и ей, Насте, придется первой сказать подруге о том, что произошло. И, может быть, принять весь удар первого негодования на себя.

Она не знала, с чего начать и что в подобных случаях говорят. Не понимала, почему Андрей не сделал этого сам. Не знала и не понимала, а от Сергея, кстати, друга Андрея, она никаких внятных объяснений добиться не смогла. Какая дурацкая ситуация! Тем не менее Сергей сегодня уехал на его венчание. Настя с ним не поехала - это было бы подлостью по отношению к подруге, к тому же Настя знала, что именно сегодня возвращается Алена.

Что она должна сказать радостной и сияющей Алене, которая бросилась ее целовать? Алена, не волнуйся, но твой Андрей сегодня венчается? Смешно и глупо. Но Алена начала первая.