«Вот и мой конец», - подумал было отец Николай и приготовился к худшему, положившись на волю Божию.

Незнакомец уловил настроение священника и, подняв ладони вверх, поспешил его успокоить.

– Не бойтесь, мне нужно с вами только поговорить, и я уйду.

– Шо за нужда така посредь ночи? Ну проходи у хату, мил человек, коли с добром, только оружие свое здесь оставь. А коль не с добром, так мне бояться нечего. Я стар и свое уже пожил, на все воля Божия, - и отец Николай, еле держась на ватных ногах, пошаркал в глубь комнаты.

– Сидай, говори, с чем пожаловал, а то дюже поздно.

Незнакомец уселся на скрипучий стул, быстро осмотрелся.

– Я убил человека.

Отец Николай усмехнулся.

– У тебя на роже написано, что убил, и не одного, шо, совесть замучила?

Незнакомец не отреагировал на едкое замечание.

Отец Николай был почти уверен, что бандит пожаловал не с добром и что сегодня ночью скорее всего священник станет следующей его жертвой. Или что ему предложат нечто неблаговидное и, отказавшись, он подпишет себе смертный приговор.

«Ну что ж, - подумал отец Николай, - значит, так суждено».

– Меня зовут Ахмет, - повисла пауза, словно собеседники собирались с мыслями, как для поединка.

Ахмет никогда в жизни не разговаривал с православными священниками, а уж тем более вот так - близко и с глазу на глаз. Он понимал, почему этот седовласый старик относится к нему как к врагу. А как к нему еще относиться?

– Вот, - произнес Ахмет, доставая из нагрудного кармана изрядно потрепанную книжицу, -Завет вашего Бога, Инжиль.

Отец Николай изумленно посмотрел на пришельца.

– Откуда это у тебя, с убитого? Это не отца Михаила из Алексеевской?

– Нет, я про тот случай ничего не знаю, там другие люди были. Это с другого убитого -журналиста из Москвы. Вот его документы, - и Ахмет извлек из кармана корочку удостоверения, -передайте это родственникам или властям. О его судьбе, наверное, ничего не знают.

Выложив все на стол, Ахмет медленно поднялся и собрался было уходить.

Отец Николай тоже встал, чтобы проводить незваного гостя, как вдруг Ахмет резко повернулся и, упершись ладонями о стол, быстро заговорил.

– Ваш Бог Иса не дает мне покоя!

– Это як же?
– отец Николай приподнял седые лохматые брови.

– Он не дает мне покоя с того момента, как я прочитал Его Завет. Он говорит о спасении, что тот, кто примет крещение - спасен будет, а кто не примет крещения - осужден будет. Это так? Говорите, это так или не так? Это действительно Он сказал?
– глаза Ахмета горели, словно в лихорадке.

– Так, - произнес вконец обескураженный отец Николай, отпрянув назад.

Повисла пауза, Ахмет тяжело дышал.

– Ты сидай, - произнес наконец несколько пришедший в себя священник.
– На ось, чаю глотни. Остыл, правда, давно. Да спокойно расскажи, шо тебя смущае.

Ахмет сел, залпом выпил тот самый недопитый стакан остывшего чая. Покосился в сторону угла с иконами, где робким огоньком теплилась лампадка. Повисло молчание.

Ахмету казалось, что, как только он переступит порог дома священника, сразу уйдет тяжесть из сердца, слова сами собой польются и он сможет рассказать все-все, что так долго не дает ему покоя. Но, увы, он ошибался. Сидя здесь, он не знал, с чего начать, как сказать обо всем, да и что говорить. Мысли в голове путались, цеплялись одна за другую, словно в пьяном тумане. Стало понятно, что надо либо уходить, либо говорить.

В тот момент, когда Ахмет решил было встать и уйти, молчание прервал отец Николай.

– Что же ты пригорюнился, мил человек? Али не бачишь, як начать?
– нежно, почти нараспев, с какими-то старческими интонациями произнес священник.

В это мгновение Ахмету показалось, что перед ним сидит не слабенький и согбенный старик, а мудрый старец, каждое слово которого имеет власть. Именно эта власть не дала Ахмету подняться и уйти, словно некая сила пригвоздила его к стулу, ноги налились свинцом, встать он был уже не в силах.

– Али не можешь сказать, что на душе, тогда я скажу. В Евангелии Тот Иса, Который тебе не дает покоя, сказал, что никто не может прийти ко Мне, если прежде не призовет его Отец Мой Небесный. Знаешь, шо это значит?

Ахмет молчал, понурив голову.

– И шо значит, что ты сейчас пришел сюда, в недоумении и трепете задаешь мне эти вопросы? Это значит, шо Отец Небесный призывает тебя, - уже почти без акцента, твердо произнес отец Николай.

Ахмет вскинул голову и в упор посмотрел на священника. Пальцы его сжались в кулаки.