«Наверное, придется их посадить смотреть мультики, - думала Настя, вытирая крошки со стола, - пока буду готовить мясо, надо детей занять».

– Верочка, принеси кассету с мультиками, - попросила Настя.

«Нет, надо телевизор опять в комнату переносить, - решила Настя, - дети на кухне сядут, будут мешать готовить, хоть кухня и большая, все равно не место для детей. Ну почему все так неудобно?»

– Поставь пло Аленуску и блатца Ивануску, - пролепетала запыхавшаяся Верочка, протягивая потертую коробку с видеокассетой.

Глядя на кассету, Настя опять вспомнила Алену.

«Может, позвонить ее родителям, спросить», - думала Настя, отправляя кассету в темное нутро видеомагнитофона.

Девочки в предвкушении мультиков залезли на диван, болтая ногами. Сима шмыгала носом.

«Еще простуды не хватало», - Настя посмотрела на младшую дочь, которая уже успела вытереть нос рукавом платья.

Настя набрала номер родителей Алены, никто не отвечал. Потом кухня ее отвлекла. Она готовила мясо по-французски, ее Сережа любил именно такое.

Незаметно стемнело, остаток дня прошел в хлопотах с детьми и на кухне. Поужинали, помыла детей, сказка на ночь, вечерние молитвы. Вот и день пролетел. Настя взглянула на часы - десять, отца Сергия все не было. Позвонила на мобильный - не отвечает. А она так хотела поужинать вместе! Можно было свечи зажечь, вино поставить. Она забыла, когда последний раз так ужинали. Романтика ушла безвозвратно, остались будни.

«Хоть бы позвонил, сказал, что задерживается», - Настя начинала злиться и нервничать.

Последнее время их отношения стали весьма прохладными. Муж приходил поздно, уходил рано, обедать оставался на приходе. Настю это обижало. Раньше были и ласковые слова, и знаки внимания, сейчас ничего этого не осталось. Привет, пока, как дети, чем занимались - вот и все. Он не спрашивает, как она сама, как себя чувствует, словно ему все равно, чем она живет. Приходит, молча поедает ужин, уходит в ванную, ложится спать. Настя молчит, она не лезет. Если он закрылся душевно, бесполезно к нему стучаться, все равно не откроет. Он давно не пускает ее в свою душу, она только догадывается о его переживаниях: чем живет, что думает.

Насте казалось, что он специально придумывает все мыслимые и немыслимые дела, чтобы пореже бывать дома. Настю это больно ранило, особенно по вечерам. Когда дети были уложены и засыпали, мрачные мысли овладевали ею. Она подолгу сидела в темноте в детской, смотрела на умиротворенные лица девочек, думая, что самое прекрасное - это спящие дети, а в ее жизни ее дети - это и самое главное.

Ее часто посещали мысли о том, что он разлюбил ее, нет того, что было раньше. Она уже давно не думала о себе, жила для мужа, для детей, не обращала внимания на свою внешность, почти ничего не покупала себе, кроме самого необходимого. Зачем и на какие деньги, если их постоянно не хватало и порой надо было выбирать - купить детям сок или себе новые колготки. Детям покупался сок, а колготки вечером штопались. Может, Алена и была права, что упрекала Настю: она всегда говорила, что мужья бросают женщин, которые не следят за собой. Но у Насти муж священник, и она подсознательно надеялась - или понимала - что из семьи он не уйдет. Тем не менее разлад в отношениях начался давно, и отнюдь не из-за того, что Настя плохо за собой следила.

Вот и сейчас она села в детской, глядя на спящих детей. Бледный свет уличного фонаря падал на их лица, шумел ветер, скреб мокрыми ветвями деревьев по оконному стеклу. В комнате было зябко, отопления пока не было. Она включила старенький обогреватель, поправила детские одеяла и вышла. Ноги замерзли - у нее всегда мерзли ноги и ладони, такая особенность, и Настя отправилась греться в ванную.

Заснула почти в двенадцать, праздничный ужин остался нетронутым стыть под белой салфеткой. Засыпая, она подумала, что завтра пятница и мясо они не съедят до субботы. Уже сквозь сон Настя слышала, как муж вошел в квартиру, защелкал выключателями, зашумела вода в ванной, но вставать и выходить к нему не было сил. Завтра, если будет возможность, она ему скажет, а мясо придется есть в субботу, правда, оно уже не будет таким вкусным, как сегодня. Обида защемила сердце, сквозь сомкнутые веки проступили слезы.

Но и на следующий день ей ничего не удалось сказать. Муж ушел очень рано, она даже не слышала, когда. Под утро так крепко заснула, что и первый трамвай ее не разбудил, чего с ней никогда не бывало. Проснулась Настя поздно, около десяти, и только от того, что к ней под одеяло в шумом залезли сразу две теплые со сна девочки, они смеялись и лезли целоваться. У них была новая игра, которая называлась «кто больше поцелует мамочку». Девочки шумели и дрыгались.

– Так, ну все, хватит, быстро в ванну умываться, а то икать начнете от смеха, - освобождаясь от крепких детских объятий, произнесла Настя.

Она подошла к окну, на улице было гораздо светлее, чем вчера, хотя по-прежнему пасмурно.

Промчался трамвай, из ванной доносились детские голоса, кажется, дочки затеяли новую игру.

«Вот оно, счастье, - подумала Настя.
– Чего еще надо?»

Сегодня у нее назло всем обстоятельствам обязательно будет хорошее настроение, потому что у нее есть двое замечательных детей и скоро будет еще один, и это ее счастье. Новый день принес старые хлопоты.

Вечером муж пришел раньше обычного. Она только уложила детей и домывала посуду на кухне.