– Договорились, - и Алена широко улыбнулась, но улыбка быстро пропала, а лицо приобрело озабоченный и даже страдальческий вид.
– Веронике когда рожать?

– Недели через две, а что?

– Понимаешь, я хотела тебе предложить... это единственный выход, я это поняла, как только ее увидела, я поняла, что это Господь нам так устроил...

– Ну что, Ален?

– Отец Андрей, я умоляю тебя, - Алена не могла подобрать слова, ком подкатывал к горлу и грозил задушить рыданиями, - возьми моего сына себе, скажете, что это Вероника родила, тогда его никогда не найдут. Султан будет его искать, он на все готов, он связи, знаешь, какие имеет, -почти в отчаянии прошептала Алена, словно боясь, что ее услышат.

Отец Андрей встал и быстро прошел по двору.

– Ты хорошо все обдумала?

– Да, да, я готова, это единственный шанс его спасти. Султан будет искать ребенка, которого родила я, а не другая женщина.

Отец Андрей молчал, его красивое лицо выражало глубокую озабоченность и скорбь.

– Я понимаю тебя, но фактически ты отказываешься от своего сына. У тебя мальчик?

– Да, мальчик. У меня нет выбора - либо я от него отказываюсь, либо я его теряю, то есть его заберут бандиты. Что лучше: видеть своего сына мертвым или живым?

– На это нечего сказать. Я не могу тебе отказать хотя бы потому, что у меня нет других вариантов спасения тебя и твоего ребенка. Мне на это тоже очень трудно решиться, но времени для размышления нет. Я просто обязан что-то сделать.

– А как Вероника?
– Алена кусала губы и умоляюще смотрела на отца Андрея.

– Веронику мне придется взять на себя, думаю, что она поймет, она никогда не подводила меня, и я в ней уверен.

На рассвете отец Андрей и Алена заперлись в церкви. Внутри царил полумрак, окна были закрыты ставнями, и только через окно в алтаре в храм пробивался утренний неясный свет.

Купол, озарявшийся нежным розовым светом начинавшегося дня, казался невесомым.

Горели лампады и свечи, храм был наполнен покоем и тишиной. Кадильный дым тонкой струйкой поднимался к самому куполу, словно уходил в небеса.

«Да исправится молитва моя, яко кадило пред тобою», - произнесла Алена про себя, глядя вверх, туда, где бледно-розовые лучи солнца смешивались с белесым дымом ладана.

В самый разгар таинства в церкви стало темно, как в склепе, солнечный свет погас, будто его внезапно выключили. Где-то над крышей загудело и загрохотало, словно с шумом разверзлись небеса. Удар грома сотряс церковь, и крупные капли дождя громко забарабанили по кровельному железу. Ветер завыл где-то в трубах. С силой хлопнула форточка в алтаре. Алена испуганно вздрогнула. Тогда, когда она отреклась от Него, тоже внезапно налетела буря. Она вспомнила, как стояла вся промокшая на мосту, как держала крест в побелевших пальцах, как злой дождь хлестал ее по лицу и как сверкнул крест, прежде чем исчезнуть в мутной речной воде.

Ей стало по-настоящему страшно, она уже не понимала, где находится сейчас - на небе или на земле. Может, это ее последнее мгновение в этой жизни, она еще не знала, примет ли Он ее обратно. Но она верила, что примет, что не посрамит ее надежд, несмотря на то, что тогда она так легко отреклась от Его любви.

За стенами церкви разыгралась настоящая буря, храм гудел и стонал. Отец Андрей повысил голос, пытаясь буквально перекричать нараставший гул ненастья.

Буря стихла так же внезапно, как и началась. Отец Андрей и Алена вышли из церкви и остановились в изумлении, глядя на небо. От края неба до края раскинулась сказочной красоты, непередаваемо яркая радуга.

– Ну это тебе знак от Господа, знак примирения, ты вернулась, Он принял тебя. Помнишь, Ной, выйдя из ковчега, увидел радугу. Впрочем, что я тебе говорю, ты сама все поняла. Радуйся, - отец Андрей не отрывал взора от неба.

Алена молчала, она стояла, запрокинув голову, и улыбалась.

После разговора с мужем Вероника закрылась в своей комнате.

Она молилась. Она давно не взывала так к Господу. Стоя на коленях, заломив перед собой руки, она молила и стенала. «Господи, да будет воля Твоя», - душа ее разрывалась от страдания. «Да будет воля Твоя», - шептали ее пересохшие губы. Она вглядывалась в лики Спасителя и Богородицы, освещенные тусклым светом лампадки, сжимала пальцы до боли. «Господи, не как я хочу, но как Ты, Господи, пусть минует это меня, Господи, помоги мне, пусть будет воля Твоя, но не моя», - в исступлении шептала она.

Она давно так не молилась, ей давно не было так тяжело.

Этот разговор с Андреем. Она и предположить не могла, что он предложит ей пойти на такое. Душа ее негодовала: как он может подвергать такой опасности всю свою семью, пять своих детей? Ведь это безумие - рожать дома и брать на себя такую ложь, сказав, что она родила двойню.

А если бандиты, с которыми связана Алена, нагрянут, - им ничего не стоит вычислить ее, и рано или поздно они это сделают, - и вырежут всю их семью. Да и при благоприятном исходе сможет ли она полюбить ребенка Алены? Она надеялась на чудо, на то, что ситуация вот-вот как-то иначе разрешится.

«Господи, да разве ж это по Твоей воле? Такая ложь, такой риск. За что, Господи, Ты привел эту женщину к нам в дом, зачем даешь мне ее ребенка?! Зачем? Я не хочу этого. Да будет воля Твоя, да будет воля Твоя. Я не хочу ее видеть, я хочу, чтобы она ушла, исчезла из нашей жизни, я устала от любви своего мужа к ней, теперь она принесла нам своего ребенка, который должен стать нашим. Господи, отведи эту беду от нас, отведи, прошу Тебя, умоляю Тебя!» - причитала убитая горем Вероника.

Обессиленная, она заснула прямо на полу. Отец Андрей поднял ее и переложил на кровать, заботливо укутав одеялом.