Родс решил согнать большинство африканцев в резерваты. Для этого была создана Земельная комиссия, в своем докладе [153] она предложила выделить для ндебелов и «их бывших рабов» (то есть шонов, живших в области расселения ндебелов) два резервата общей площадью десять с половиной тысяч квадратных километров. Африканцам оставляли мало земель, к тому же худших. Комиссия работала в такой спешке, что один из резерватов даже не осмотрела.

Для шонов же вообще не выделялось никаких территорий с фиксированными границами. Привилегированная компания считала себя вправе продать колонистам любой участок в любом районе. Поселения шонов могли оставаться на проданных землях только с согласия новых хозяев, а те соглашались лишь при условии, что вожди и старейшины выделят им рабочую силу.

А какой пагубной для африканцев была массовая реквизиция скота! Привилегированная компания считала его своим трофеем. В начале 1896 года у ндебелов осталось лишь сорок тысяч голов скота, в шесть раз меньше, чем до войны 1893-го.

Вскоре после окончания военных действий, в начале 1894-го, Джемсон, как главный администратор, собрал индун и объявил, что их соплеменникам придется работать на рудниках и фермах.

Как заставить работать? Способов было несколько. Во-первых, вводился налог. Налог с хижины. С точки зрения европейцев, он был невелик. Но где африканцу взять деньги? Надо идти работать к белым. Правда, введение налога оказалось делом сложным — надо было провести перепись населения. К началу восстания это еще не было завершено.

Во-вторых, создание резерватов неизбежно приводило к появлению наемной рабочей силы. В резерватах земли меньше, сама она хуже, прокормиться труднее. Значит — идти на заработки. Но и тут необходимо было время, чтобы весь этот механизм полностью пришел в действие.

Третий путь был естественнее и не требовал особых административных мер. Африканцы видели товары европейской выделки — топоры, ножи, мотыги. Оценивали их преимущества и хотели их получить. Для этого нужны деньги, а значит, работа на белых. Но и этот путь был не быстрым.

И компания хваталась за самое простое и, казалось бы, эффективное — прямое принуждение. Комиссары по делам туземцев приказывали вождям, индунам и старейшинам посылать молодежь в рудники и на другие тяжелые работы на два-три месяца в году. А поскольку эти приказы выполнялись крайне неохотно и вождями, и рядовыми общинниками, для набора рабочих отправлялись полицейские отряды.

Не пренебрегла администрация Родса и телесными наказаниями. Один из очевидцев, англичанин Томсон, писал об африканцах: «Достаточно было любому из этих парней сказать по-английски „двадцать пять“, чтобы вызвать на его лице грустную усмешку, — они прекрасно понимают, что это означает». Дело в том, что именно 25 ударов плетью считались обычным наказанием.

Британское правительство отнюдь не противилось этим порядкам. Чемберлен, выступая в палате общин, [154] совершенно недвусмысленно оправдал их и одобрил:

— Когда, обращаясь к дикому народу, который прежде находил себе главное занятие в войне, приходится говорить: «Воевать вы больше не будете, война между племенами запрещена», то надо сразу рекомендовать ему, как же теперь добывать средства к существованию. И тогда приходится указать ему на обычный способ заработка: работу «в поте лица своего». Я сомневаюсь, однако, чтобы с подобным племенем вам удалось добиться чего-нибудь одними проповедями. Думаю, что тут не обойтись без дополнительного воздействия — или принудительного стимула, или даже некоторого насилия — ведь речь идет о том, чтобы обеспечить успех дела, полезного для всего человечества, для цивилизации.

В «Таймсе» можно было прочитать: «Туземцы совершенно довольны новым режимом и полны желания работать для поселенцев».

А сами ндебелы говорили:

— У нас отобрали нашу родину, у нас отобрали наш скот, наш народ скитается, нам не для чего жить… мы стали рабами белого человека, мы — ничто, у нас нет никаких прав и никаких законов. [155]

Когда-нибудь, после тщательного сбора и сопоставления народных преданий, историк сможет увидеть африканские восстания изнутри, глазами африканцев. Сейчас еще о многих, если не о большинстве этих восстаний так судить трудно. Приходится основываться больше на свидетельствах европейцев — тех, кто находились или по другую сторону баррикад, или где-нибудь сбоку и, конечно, видели далеко-далеко не все, а понимали и того меньше.

Но все же можно с уверенностью сказать, что восстание ндебелов готовилось тщательно. Не в каких-то отдельных местностях, а повсюду или почти повсюду. Всем народом. Организацией занимались многие из самых уважаемых людей: индуны, родственники Лобенгулы. Важную роль играли служители культа высоко почитавшегося духа Млимо. Он играл у ндебелов ту же роль, что дельфийский оракул у древних греков.

Уже потом, в разгар восстания, охотник Силус вспоминал, что к нему приходил Умлугулу, родственник Лобенгулы, и старался исподволь выспросить, какова численность войск Привилегированной компании и сколько ушло с Джемсоном. А инженер Хеммонд припомнил, что городская стража задержала женщину, которая в связке хвороста проносила ассегаи для своих соплеменников, живших в Булавайо.

Среди самих ндебелов еще в феврале поползла молва, что Млимо решил покончить с господством пришельцев. Предзнаменованием считали происшедшее тогда полное затмение Луны. Поговаривали еще, что Лобенгула не умер, а далеко на севере собирает войско для похода против англичан.

Время года не благоприятствовало восстанию. Дожди кончались. Начинался сухой сезон, когда дороги просыхали и вся страна становилась проходимой для английских войск. К тому же в мае начинался сбор урожая. Упускать уборку было нельзя — летом мог начаться голод.