В период сна, как полагал Фрейд, вытесненные в сферу бессознательного влечения и желания могут проникать в сознание. Но при одном условии — если они изменят свой облик. Именно эти замаскированные и зашифрованные. бессознательные влечения, желания, мысли, явившиеся сознанию в виде символов и метафор, и есть наши сновидения.

Ни один сон, считал Фрейд, не является полностью бессмысленным. Сон всего лишь говорит языком бессознательного. Именно поэтому мы не способны сразу постичь смысл сна и его предназначение. Язык сновидений трудно прочитать, ибо он является исключительно образным. Кто и что создает эти образы в наших сновидениях? И вообще, имеют ли какое-то значение наши сны, и если имеют — то как их объяснить?

Фрейд пользовался своей методикой: всегда, когда требуется достичь самых сложных результатов, следует начинать с самого примитивного. Поэтому в своей психологии сна он начинает не с сознательного человека, а с ребенка, круг мышления которого пока ограничен, ассоциации просты и потому материал его сновидений более доступен объяснению.

Фрейд приходит к выводу, что сновидения представляют собой исполнение желания. Но у желания, осуществленного в сновидении, особые свойства — это прежде всего то желание, которое сталкивается с препятствием. Поэтому, развивает он свою мысль, сновидения — это скрытое исполнение подавленного желания. Лишь во сне мужчина может обнять и войти в женщину, отвергшую его, урод может стать красавцем, бедняк — разбогатеть, старик — обрести молодость, слабый — стать сильным и могущественным.

Фрейд впервые предположил, что сновидения необходимы для сохранения нашего душевного равновесия. В бренное тело человека природа вложила множество могучих страстей, страстных вожделений, и лишь малая часть их реализуется в жизни. Каждого из нас обуревают темные влечения, подавленные анархические устремления, тщеславие, зависть. Из множества женщин, которых мы видим каждый день, каждая вызывает мгновенную страсть. Все эти неизжитые порывы и нереализованные желания оседают в подсознании. И если бы ночные видения не давали выхода этим подавленным дневным страстям и желаниям, душа наша разлетелась бы на осколки или нашла бы выход в преступлении. Во сне душа освобождается от избытка напряженности.

Пытаясь проникнуть в скрытые, замаскированные желания и влечения, символически выраженные в сновидениях, Фрейд приходит к выводу, что бессознательные влечения — это сексуальные инстинкты, которые подчиняются определенной логике: комплекс Эдипа, комплекс Электры, явление переноса. Немалая часть сновидений тесно связана с сексуальностью. Фрейд утверждает: «Чем больше мы занимаемся толкованием сновидений, тем больше убеждаемся в том, что большинство сновидений взрослых несут следы сексуальных факторов и выражают эротические желания». В процессе толкования сновидений Фрейд пришел к выводу, что символика — это самая интересная часть учения о бессознательном: «Область символики необычайно велика, символика сновидений составляет только ее часть».

Венский музыковед Макс Граф так рассказывал о рубеже XIX — XX веков, когда в Вене впервые стало звучать имя Фрейда: «Когда в те дни в какой-нибудь группе венцев кто-то вдруг невзначай упоминал имя Фрейда, все начинали смеяться, как при особенно остроумной шутке. Фрейд — это тот самый смешной чудак, который написал книгу о снах и выдал себя за толкователя снов. Считалось, верхом безвкусицы произносить имя Фрейда в присутствии дам. Дамы краснели при первом же его упоминании».

Сам же Фрейд идет еще дальше, бросая вызов пуританской лицемерной морали тогдашнего общества. Впрочем, Фрейд, ставший в некотором роде основателем сексуальной науки, первоначально вовсе к этому не стремился. Проблема Эроса встала на пути его научного мышления, когда Фрейд убедился, что невроз почти всегда обусловлен подавленным сексуальным влечением. Тезис Фридриха Ницше: «Степень и характер сексуальности человека отражаются во всем его существе, вплоть до вершин его духа», Фрейд подтвердил в качестве биологической истины. Сделать это было чрезвычайно трудно, ведь для того времени видимость морали была более значима, чем суть человеческого бытия. Пасторы, учителя, воспитатели, цензоры всячески стремились оградить молодых от любых проявлений телесной радости.

XIX век был эпохой торжества разума и рациональности. Вечный инстинкт сладострастия никак не вписывался в это рациональное пространство. Поэтому лучше было вообще не касаться вопроса пола. И он находился под негласным запретом. Анархические инстинкты и разнузданные первобытные влечения — разве может подобное стать предметом обсуждения в «приличном» обществе. А гомосексуализм — это уже вообще верх неприличия.

На прием к доктору Фрейду приходили мужчины, сексуальным объектом которых был мужчина, и женщины, которых в сексуальном отношении волновали только женщины. В обществе их называли не иначе как извращенцами. Психоанализ открыл Фрейду механизм появления сексуальных отклонений: это закладывается в основном в детстве. По его мнению, предрасположенность к извращению не является чем-то редкостным и особенным, а представляет собой составную часть нормального устройства.

Теория Фрейда формировалась постепенно, шаг за шагом, элемент за элементом. Он объявил подавленную сексуальность главной причиной неврозов. У одной из его пациенток муж оказался импотентом. Когда Фрейд спросил у знакомого гинеколога, как можно ей помочь, тот цинично бросил: «Ей нужен нормальный пенис в двойной дозе!» Добропорядочный Фрейд был шокирован, он всегда противился мысли о преобладании животного начала в человеческой природе. Но факты были сильнее и постепенно Фрейд был вынужден признать влияние либидо на человеческую психику.