На пятом «ку-ку» глупая птица замолкла и, шумно ударяя крыльями, взлетела над грабняком.

«Пять лет? Пускай будет для Иржи. Отчего ж я рыжих так не люблю?»

— Кто спалил обоз? — неожиданно проговорил королевич.

— Откуда ж мне знать?

— Это дракон?

— Не знаю. — Годимир вздохнул. — Хотелось бы верить, но…

— Пан Божидар сказал, ты дракона зарубил.

— Что? — Рыцарь вздрогнул. Слова поморича застали его врасплох. — Какой пан Божидар?

— А что, тут много Божидаров? — одними губами усмехнулся Иржи. — Каштелян ошмянский, вот какой.

— Где ты его видел, пан Иржи?

Тень пробежала по лицу королевича.

— Что, за певуна своего беспокоишься?

— А если и так?

— Не беспокойся… Пан Божидар его из рук не выпустит.

— Это все, что ты сказать хотел? — скрипнул зубами Годимир.

— Нет. Не все. Я тебя еще достану, пан Годимир. Обещаю.

Словинец пожал плечами:

— Когда будет угодно. Я от поединков не бегаю.

— Хочется верить.

— А когда ты меня вызвать решишься, тоже парочку друзей прихватишь, как сегодня? — не удержался Годимир.

Королевич зарделся, как панянка на выданье:

— Нет, — твердо ответил он. — Будем один на один биться. — И тише добавил: — Что за леший меня сегодня попутал…

Рыцарь поковырял носком сапога дерн. Сказал примирительно:

— Я не в обиде. Ты показал себя честным рыцарем, пан Иржи.

— Ты тоже, пан Годимир, — не остался в долгу поморич.

— Если спрошу, ответишь? — воспользовался мгновением словинец.

— Отвечу. — Иржи кивнул. Снова скривился от боли.

— Ты точно знаешь, что Олешек — подсыл?

— Олешек — это шпильман, что ли?

— Ну да.

— Точно знаю.

— И доказать сможешь?

— Доказать смогу, если свидетелей из Пищеца доставлю.

— А без свидетелей выходит — твое слово против его слова?

— Выходит, — согласился Иржи и спохватился. — Ты говори-говори, да не заговаривайся! В моих жилах королевская кровь течет, а он кто?

— Ну, не знаю… Не кметь, так уж точно. — И неизвестно для чего добавил: — Он из Мариенберга…

— То-то и оно! — Иржи даже кулаком взмахнул несмотря на слабость. — Из Орденских земель разве что хорошее может выползти? Змеи ядовитые только…

— Да? — удивился Годимир. — Что ж ты так северян не любишь?

— А ты басурман сильно любишь?

— Ну… Это ж другое дело. Они в набеги через Усожу ходят то и дело. Все рыцари хоробровские за честь почитают с ними сразиться!

— Вот так и у нас, пан Годимир. Точно так же. Только не через Усожу вражье семя лезет, а через горы. Про Пологие горы слыхал?

— Ну, слыхал… Отчего же не слыхать?

— Так вот молиться нам на них надо. Если бы не горы, давно бы уже захватили рыцари ордена Длани Господней наши земли.

— Вот он как, — покачал головой Годимир. — Везде свои враги находятся. У нас — басурманы. У вас, в Поморье, рыцари-монахи. Здесь — загорцы хуже пугала.

— Именно, — согласился королевич. Как-то так вышло само собой, что говорили они уже не как недавние — и будущие — враги, а как приятели. — А в Пищеце на Олешека твоего указали, что дескать у воеводы Подебрада письма принимал. А Подебрад — вражина всем известный. Денег куры не клюют, а совести никакой. Он едва ли не в открытую в любви к великому магистру расписывается.

— Ну и что?

— Что «и что»?

— Доказали что-нибудь?

— Да где там! — разочарованно вздохнул Иржи. — Музыкант удрал. Скользкий он, как угорь… Ничего, от пана Божидара не вывернется.

— Погоди про Божидара. Вы б Подебрада этого самого в застенок, да допросили бы, как положено!

— Ага! Сейчас! Его возьмешь!

— Ты ж королевич!

— Королевич. — Иржи отвел глаза. — Только королевство мое… — Он не договорил, вернулся к воеводе-предателю. — А у Подебрада знаешь, сколько серебра в мошне? И дружина не чета нашей. Батюшка с ним связываться наотрез отказался. Сказал, осерчает — от Пищеца камня на камне не оставит. — Тут Иржи понял, что наболтал лишнего, захлопнул рот, аж зубы клацнули.

— Так. А здесь ты чего испугался? Орден Длани Господней далеко…

— Во-первых, я не испугался! — Королевич попытался подбочениться, но понял, что сидя принять горделивую позу не сможет, и успокоился. — А во-вторых, по Ошмянам слухи ходят — загорцев в лесах видели. Я и подумал — одно к другому вяжется.

— По мне, так нисколечко не вяжется, — задумчиво проговорил Годимир.

— Скажешь тоже! Думаешь, почему Божидар за певуна уцепился, как утопленник за соломинку?

— Ну…