— Никогда, — прошептала она, — никогда не смей кричать не меня.

— Лио, — сказал он, пытаясь вспомнить, что же он сделал и какой крик издал. — Прости меня, но я не ожидал.

— Ты все еще не знаешь меня, илин. Ты не знаешь меня даже наполовину.

Ее суровость наполнила его холодом. Минуту он испуганно смотрел на нее, так же завороженный этим холодом, как Джиран, неспособный ответить ей. Она пришпорила Сиптаха. Он поискал упряжь пони, ослепленный стыдом и гневом. Отвязал лошадку от ветки и накинул седло.

— Пошли, — приказал он Джиран, борясь с гневом в своем голосе, чтобы не направить его на ту, которая не заслужила этого. Он поднялся в седло, освободил место ей, неожиданно встревоженный тем, что потерял из виду Моргейн. В сумерках была видна лишь бледная тень Сиптаха. Джиран попыталась встать в стремя, но не могла достать до него. Он наклонился в нетерпении вниз, схватил ее за руку и дернул, поднимая так, чтобы она могла перекинуть ногу через лошадь.

— Держись за меня, — приказал он ей, резко положил ее стыдливые руки вокруг своего пояса и пришпорил коня, который устремился вперед со стремительностью, испугавшей пони. Он последовал за Моргейн, пытаясь избегать веток, которые попадались на пути. Убирая их правой рукой, он еще раз пришпорил коня. Кое-что он все-таки видел — просвет среди деревьев и дорожку, которая лежала перед ним.

Обязательство души — вот что такое была клятва илина, и он эту клятву нарушил. Сила и влиятельность Моргейн распространялись повсюду. Война кваджлов разрушала королевства и свергала королей, и делала имя «Моргейн, принятая в клан Кайя» проклятым во всех землях, где только обитал человек.

Она искала и находила Врата, волшебные ворота, соединяющие миры, и запечатывала их за собой, одни за другими. Так был изменен и его мир. Он был рожден и вырос среди людей, в то время как для нее, находившейся тогда между Вратами, минуло лишь несколько ударов ее сердца. В тот день, когда он дал ей свою клятву, часть его умерла. Та часть, которая позволяла ему жить обычной жизнью человека, слепого и равнодушного ко всем ужасам, которые им пришлось пережить. Теперь он принадлежал Моргейн. Он не мог оставить ее. И ради спасения чужого человека, что он попытался сделать, он нарушил мир между ними, и она, конечно, не простит это ему. Так всегда бывало с Моргейн, и ему следовало либо полностью принадлежать ей, либо быть зачисленным в ряды ее врагов.

Деревья преграждали путь. Он с ужасом подумал, что потерял ее. Она пыталась наверстать время, отделяющее ее от Роха, стремящегося к Вратам, которые могли стать страшным оружием в умелых руках. Она не остановилась бы дольше, чем было необходимо ее телу для отдыха, ни на час, ни на минуту. Она заставила их ехать через потоки воды и через грозу, гонимая страхом, что Рох может опередить их у главных Врат. Но при этом они даже не были уверены, что Рох следовал по тому же пути.

Когда они стали спускаться с холма, он почувствовал, что руки Джиран обвились вокруг него. Пони плелся за ними, в то время как его конь пробирался по тропе, пытаясь выбраться на мощеную дорогу.

Он с облегчением вздохнул, когда увидел Моргейн. Она остановилась в дымке, бледная фигура на дороге под сводом ветвей деревьев. Он поспешил пришпорить коня и подъехал ближе, измотанный трудной ездой. Моргейн стояла в тени, и когда он подъехал к ней, она развернула Сиптаха, повернувшись к нему спиной, и не спеша поехала дальше по дороге.

Другого он и не ждал. Она ничем не была ему обязана. Он вел лошадь, его лицо горело от гнева и сознания того, что Джиран является свидетельницей их отношений. Руки Джиран обнимали его, ее голова прислонилась к его спине. Наконец он осознал, как сильно она вцепилась в него, и слегка прикоснулся к ней.

— Мы сейчас в безопасности, — сказал он. — Ты можешь отпустить меня.

Она дрожала. Он чувствовал это.

— Мы едем в Шиюн? — спросила она.

— Да, — сказал он. — Похоже, что да.

Гром грохотал над головой, заставляя лошадей нервно вздрагивать; дождь начал пробиваться сквозь листья. Время от времени дорога спускалась в низину, и тогда лошади быстро бежали по мелкой воде. Наконец деревья кончились, солнце показалось над горизонтом, там, где дорога уходила к своей самой высокой точке. И везде была видна только земля. Заполненные дождевой водой впадины и густые травы простирались вокруг. Там, где вода затопляла дорогу, вонючая гниющая зелень преграждала путь и мертвые ветки боролись с течением.

— Джиран, — сказала Моргейн после долгого молчания, — а как называется эта земля?

— Хиюдж, — сказала Джиран. — Все на юг отсюда — Хиюдж.

— И люди все еще живут здесь?

— Некоторые, — ответила Джиран.

— А почему мы не видим их?

Последовала долгая пауза.

— Я не знаю, — сказала Джиран голосом, в котором чувствовалось сомнение. — Может быть, они боятся. Скоро будет прилив Хнота, и все сейчас на наиболее высоких землях. Хнот — это всегда наводнение, — добавила Джиран едва слышно.

Вейни не мог видеть ее лица. Он ощущал прикосновение ее пальцев, держащихся за седло, и чувствовал, насколько ей не нравились вопросы Моргейн.

— Шиюн, — сказал Вейни. — Что ты знаешь об этом месте?

— Это просторная земля. Там растет пшеница и стоят большие крепости.

— Хорошо защищенные, значит?

— Да, там живут могущественные и богатые короли.

— Это хорошо, — сказала Моргейн, — что ты теперь с нами, правда, Джиран, дочь Эла? Ты все-таки знаешь эти земли.