Стоитъ затять что нибудь серьезное, не игрушечное, чтобъ убдиться, что подъ ногами трясучее и вонючее болото, въ которомъ проваливаемся при каждомъ усиліи. Правы т, которые из чувства самосохраненія не позволяютъ себ, стоя на этомъ болот, сдлать ни однаго настоящаго, естественнаго движенія; но неужели не правы и т, которые, понявъ ненадежность болота, предлагаютъ сойти съ него?

В том же вступлении далее добавлено:

Постараюсь разсказать искренно, правдиво все, что я испыталъ, передумалъ и перечувствовалъ до написанія статьи, во время и посл ея. Какъ бы я не подтасовывалъ свои мысли, излагая ихъ въ искусственной связи, я скажу только то, что я перечувствовалъ и передумалъ. Такъ не лучше ли разсказать, какъ я все это думалъ и чувствовалъ?

Несколько ниже — следующий абзац, приписанный на полях:

Нормальное, естественное состояніе деревенскаго жителя-земледельца есть удовлетворенность; бдность, недостатки деревенскаго жителя составляютъ отступленіе отъ естественнаго порядка. Причины деревенской бдности — или роковыя бдствія, градобитіе, засухи, падежи, болзни, или слдствія жестокости людей: налоги, суды, солдатчина, но и то и другое — черныя пятна на золотомъ пол; какъ ни много этихъ пятенъ, вы чувствуете, что основа — это золотое поле, и если вы захотите содйствовать уничтоженію этихъ бдствій, вы знаете, что вамъ длать, и при каждомъ усиліи вашемъ вы видите, что уменьшается черное пятно и выступаетъ золотое поле. Но не то съ городской бдностью.

В рассуждении о городской бедности, в том месте, где речь идет о том, что по признанию церкви всякий нищий есть Христос и его всё же ведут в участок, добавлено:

Зачмъ каждое воскресенье и каждый праздникъ стоятъ эти Христы въ дв шеренги, и вс набожные люди, отыскивая Христа, не останавливаются подл нихъ и не длаютъ по отношенію къ нимъ того, что нужно, чтобы Христосъ узналъ своихъ овецъ, а идутъ мимо ихъ и что-то длаютъ въ церкви и рдко, рдко дадутъ 3 к. одному изъ этихъ Христовъ?

В связи с этим — дальнейшие размышления по поводу нищих. Этим paзмышлениям отведен большой новый абзац, написанный Толстым на полях и на отдельном листке (см. вариант № 2). 341 Далее опять идет речь о деревенской бедности, но краски здесь значительно смягчены по сравнению с тем, что читаем в предыдущих рукописях:

Я понялъ, что здсь совсмъ не то, что въ деревн. Тамъ у мужика нтъ хлба, нтъ лошади, у дтей нтъ молока. Дайте хлба, лошадь, корову и даже прямо деньги; если только это не испорченный городомъ мужикъ, то покроется нужда, задержанная несчастьемъ жизнь справится и потечетъ опять своимъ обычнымъ теченіемъ. Но здсь не то.

В описании Хитрова рынка и впечатления, произведенного им, добавлены кое-какие подробности (рассказ мужика, наварившего сбитень, о своем бедственном положении, рассказ о том, как дворник разгонял толпу). Новым по сравнению со всеми предшествующими рукописями является заключение главы. После слов о том, что Толстой мог бы отдать бедным всё свое имущество, читаем:

И я понялъ, что городская бдность — ужасная бдность, что напрашивавшееся мн въ голову разсужденіе, что городскіе бдные сами виноваты тмъ, что не хотятъ работать, — очень скверное разсужденіе. Если десятки, сотни, тысячи, десятки тысячъ людей страдаютъ и гибнутъ въ Москв отъ холода и голода, то не они въ этомъ виноваты. А если кто виноватъ, то это т, которые живутъ во дворцахъ и здятъ въ каретахъ. Разсужденіе это было ни на чемъ не основано, но такъ оно сказалось моему сердцу. Пройдите въ 6-мъ часу вечера зимой около пассажа и посмотрите на выставки магазиновъ, на прикащиковъ, покупателей и на таинственныя раздтыя фигуры во всхъ темныхъ углахъ, вглядитесь въ выраженія лицъ этихъ фигуръ, и вы испытаете то же чувство. Виноваты роскошные магазины пассажей въ нищет этихъ. Какъ и почему это такъ, я не съумлъ бы доказать, но чуялось, что это такъ. И нужно будетъ изслдовать это.

Вслед за этим зачеркнут рассказ о первом впечатлении от наружного осмотра Ржановского дома, и речь идет о подготовке Толстого к переписи, об его обращении к знакомым с предложением принять в ней участие личным трудом и деньгами, о посещении гостиной той особы, у которой дамы шили куклы с благотворительной целью, наконец, о написании статьи по поводу переписи и о впечатлении, ею произведенном на разных людей. Далее уже говорится о первом посещении Ржановского дома и о наружном знакомстве с ним, а затем о вторичном посещении Ржановского дома.

5. Рукопись ГТМ без начала, на 3 листах в 4° (последний чистый), с полями, исписанная рукой А. П. Иванова, с поправками рукой Толстого. Начало:«съ дневной работы». Конец:«вонь становилась все сильне и». Состоит из полулиста писчей бумаги, согнутого пополам, и вложенной в него четвертушки. Первая, исписанная четвертушка полулиста и вложенная четвертушка занумерованы цыфрами 9 и 70. На второй четвертушке текст обрывается на полуфразе. Продолжение его на четвертушке, обозначенной ранее цыфрой 71 и попавшей с изменением нумерации в контекст рукописи № 7 (см. ниже). Весь текст рукописи, переписанный Ивановым, представляет собою копию двух последних четвертушек предыдущей рукописи, сделанную специально в виду того, что на этих двух четвертушках добавлен собственноручно Толстым обширный заключительный абзац. Поправки Толстого очень многочисленны.

6. Рукопись ГТМ без начала на 11 листах в 4°, с полями, исписанных рукой А. П. Иванова, с поправками рукой Толстого. Начало:«Выяснили количество и степень». Конец:«больше тысячи жителей». Представляет собой сшитую тетрадь. Все страницы, за исключением последней, чистой, нумерованы. Первые 38 страниц (19 четвертушек) из этой тетради вырезаны и частью включены в рукопись № 7 (см. ниже). Таким образом в тетради сохранились лишь страницы 39—58. Основной слой этой рукописи, написанный рукой переписчика, вместе с вырезанными четвертушками, представляет собой копию рукописи № 4, но не доведенную до конца; она обрывается в начале IV главы (текст поделен здесь на главы) словами: „«Точно изъ Ржановской крпости вырвался», слышалъ я разъ брань извощиковъ“. Поправки Толстого сводятся главным образом к новой редакции некоторых абзацев и к устранению других. Так, устранен отсюда абзац, введенный в рукопись № 3 и рассказывающий о том, как Петры и Семены подают милостыню.