мне.

– Вот в это. Иди.

Я перевела любопытный взгляд с невозмутимого лица Шея на предполагаемый наряд, и, фыркнув, забрала свёрток из его рук, и направилась в ванную. Когда же дверь за мной захлопнулась, из

комнаты донёсся очередной комментарий этого горе-художника:

– Снимай с себя всё. Эта штука надевается исключительно на обнажённое тело.

От его повелительного тона захотелось зарычать, но я откуда-то нашла в себе силы, сдержать сей

порыв и приговаривая, что всё это исключительно ради искусства, всё-таки сделала, как он хотел. Да

вот только, в свёртке оказалось совсем не платье, а огромный отрез мягкого шёлка серебристо

жемчужного цвета.

Ошарашено рассматривая эту штуковину, я глухо зарычала, и, намотав её на себя, тут же

выскочила из ванной.

– Как это понимать?!
– завопила, сверля Шея бешеным взглядом. Тот же так оторопел от моего

неожиданного нападения, что выглядел сейчас каким-то растерянным, и даже немного напуганным.

Но тут же легонько тряхнул головой, как будто скидывая это оцепенения, и снова посмотрел на меня.

Да только теперь в его взгляде появилось самое настоящее восхищение.

– Даже не представлял, что ты в гневе настолько опасна, - воскликнул он, тут же подскакивая

ближе.
– Если б не мой братец с его замашками, я б, возможно, сейчас попросту забился в угол и тихо

ждал квалифицированной психологической помощи. Трил, это было... жутко.

– Ты о чём?
– всё ещё не довольным, но уже более спокойным тоном, уточнила я.

– О твоих глазах. Ты знала, что когда ты в гневе, они чернеют. Как у Дерилана!
– горланил он с

неподдельным восхищением.
– И это... страшно.

– А...
– только и смогла сказать я, прибывая в полном шоке от такой новости.
– Мне никто раньше

не говорил подобного.

– Да этого просто не было. Помнишь, на балу, когда ты злилась на меня, они оставались такими же

синими, и это было видно даже через очки. Значит, теперь ты стала ближе к тому, чего опасался Тир, и придётся учиться себя контролировать.

– Не желаю знать, о чём ты! Молчи, а то я ещё раз сорвусь. Объясни мне лучше, что это за тряпка?!

– Так, - Шей мигом вспомнил, зачем собственно сюда явился, и, подойдя ближе, упрямо посмотрел

мне в глаза. А значит, они снова стали прежнего цвета. Потому что, если он прав, и они

действительно менялись, как у его брата, то смотреть в них с близкого расстояния опасно для

психики.
– Слушай и запоминай. С этого момента, я для тебя художник, а не мужчина. Ты не должна

меня стесняться, потому что ты для меня, только натурщица, и никак не женщина. Я буду до тебя

дотрагиваться, чтобы ты заняла правильную, с точки зрения живописи, позицию. И эту, как ты

говоришь, тряпку, я тоже с тебя сниму, и надену так, как посчитаю нужным, - я было попыталась

возразить, но он тут же продолжил: - Со своей стороны могу гарантировать, что ничего лишнего и

слишком интимного на картине не раскрою. Но ты должна мне довериться.

– Это сложно...
– попыталась оправдаться я, но в этот момент ладонь Шея легла на моё обнажённое

плечо.

– Давай попробуем, - оборвал меня он.
– Только пообещай сразу говорить, если вдруг тебя начнут

пугать мои действия, и я с радостью объясню, что делаю и почему. Согласна?!
– в его глазах виделась

такая беззаботная наивная уверенность, что я растаяла и кивнула головой в знак согласия.
– Вот и

умница, а теперь, иди за мной.

Мы передвинулись к противоположной стене, и он на несколько минут оставил меня одну. А сам

медленно отошёл к мольберту и стал внимательно разглядывать. Потом вернулся, слегка развернул, и снова метнулся обратно. Так через несколько подобных перебежек Шей всё-таки определил

оптимальный фон и позицию для рисунка, и теперь принялся за мой наряд. Пока он ловкими

движениями стягивал с меня эту тряпку, я предпочла зажмуриться, и постараться забыть, что под ней

больше нет никакой одежды. Да только господина художника сей факт ни капли не волновал.

Освободив моё тело от этого одеяния, он осторожно прижал мои, согнутые в локтях руки к

обнажённой груди, и вложил в плотно сжатые ладони кончик полотна. Затем попросил сделать шаг...

и так замереть. Сам же распределил лёгкую ткань внизу. И теперь всё выглядело так, будто я просто