Таня задумалась и вспомнила:

— Во-первых, развод родителей, об этом вспоминать не хочу. Во-вторых, лучшая подруга обвинила меня в предательстве. Я и сейчас, когда вспомню, мысленно доказываю ей, что она не права. А еще в пятом классе получила двойку по английскому и так плакала. Вот об этом сейчас и, правда, смешно вспоминать.

Она говорила, а Максим обнял одной рукой ее за плечи.

— У тебя были трудности с английским? Do you speak English? — сочувственно улыбнулся Максим.

— I am sorry. I don't understand you. Просто меня спрашивали на предыдущем уроке, и я не стала учить новые слова, думала, что уже не спросят.

Максим гладил ее по волосам. Когда она замолчала, он поцеловал ее в губы. Его рука заскользила по шее, плечам, спине. Он оторвал свои губы от ее рта:

— Ну что ты опять так напряглась? — огорчился он.

Таня пожала плечами. Он зашептал ей в ухо, щекоча горячим дыханием:

— Be mine. Успокойся, расслабься, все будет хорошо, я тебе обещаю, — он продолжал гладить ее тело сначала через кофту, и постепенно расстегнув все пуговицы, стал ласкать голое тело.

— Ну, что ты, что ты. Все хорошо, расслабься, вот так, — приговаривал он, не останавливаясь. — Вот так, все будет хорошо, девочка моя, вот так хорошо. Ты — самая красивая. Слушай меня, все будет хорошо. Милая моя.

Этот бархатный голос действовал гипнотически, завораживал Таню, тело предательски сдалось, податливо отвечая на ласки. Она уже даже не пыталась бороться с собой. А вдруг у него получится? Он же не противный, а сильный, опытный, она привыкла к нему. Может и она что-то почувствует? Она даже помогла ему раздеть себя. И пусть она не достигла кульминации, но убедилась в одном: секс — это еще и способ получить удовольствие, а не только разменная монета манипулирования мужчинами.

Из ванной Максим ушел на кухню и принес два огромных бутерброда с сыром, которые сделал себе и Тане.

— Чайник сейчас вскипит, — сказал он, кусая бутерброд.

Таня отказалась от еды, и второй бутерброд сжевал Максим.

— Ну вот, собственно, и все, теперь можно терпеть наравне с голодными, — доел он бутерброд, — со вчерашнего дня маковой росинки во рту не было. Занимался до утра, и сразу пошел на экзамен. Вот и заснул, пока тебя ждал.

— Что получил? — спросила Таня.

— Как всегда, — не стал вдаваться в подробности Максим.

Таня убеждала себя, что Максим здесь совершенно не при чем, просто ей самой ничего не понравилось из песенника. Она предложила детям исполнить песню «Варяг». А детишкам было все равно, что петь. Завуч тоже ничего не сказала, получив песенник обратно. Таню задело равнодушие учеников, она нашла в библиотеке материал о Русско-Японской войне и подвиге крейсера «Варяг» и, потрясенная геройской гибелью «Варяга» и канонерской лодки «Кореец», стала готовить классный час, посвященный героической трагедии.

О чем она им расскажет? После скоротечного неравного боя с целой эскадрой противника судьба «Варяга» и «Корейца» была предрешена. Командиры кораблей приняли решение не сдавать корабли врагу. Канонерская лодка «Кореец» была взорвана экипажем, а на «Варяге» команда открыла кингстоны. Французский, английский и итальянский крейсеры подняли на свои палубы уцелевшие остатки команд русских кораблей. Командир американского судна отказался принять участие в спасательных действиях. Ей хотелось, чтобы дети узнали также историю создания песни, которую они будут петь. Слава «Варяга» и «Корейца» шагнула за границы России. Их подвиг взволновал весь мир, а немецкий поэт Рудольф Грейнц написал стихотворение, которое перевела на русский язык поэтесса Евгения Михайловна Студенская. Стихотворение стало известно всей России и дало жизнь песне «Наверх, вы, товарищи, все по местам…»

Ее увлечение историей Русско-Японской войны не мог не заметить Максим. Тане пришлось рассказать, что они будут петь на конкурсе, и о подготовке классного часа. У Максима начались зимние каникулы, он прочитал все, что она принесла из библиотеки, подолгу оставаясь у нее дома, что вызывало ее раздражение. По всей видимости, его тоже поразил драматизм начала этой войны и предшествующих ей событий, он обсуждал с ней прочитанное, и сама того не желая, она вступала с ним в полемику, зачитывая:

— Вот, слушай: «По традиции все матросы были переодеты в чистые рубахи, трезвы и готовы к смерти. Считалось, что перед боем, как перед причастием, грех пить водку». А ты говоришь — быдло.

— Вот как раз такие и остались в белой армии, там же не одни дворяне сражались. Для них воинская честь была дороже жизни, а тех, кого не добили в Гражданскую, уничтожили в тридцать седьмом. А быдло дралось на стороне красных. И здесь осталось одно быдло.

— Получается мы их потомки, в том числе и ты. То есть тоже быдло.

— А по мне разве не видно? — смеялся он.

А еще он сказал, когда прочитал все, и она унесла книги в библиотеку:

— Ты знаешь, я раньше думал, что самое главное — победить любой ценой. А теперь понял, что бывают поражения, которые дороже всякой победы, потому что за ними стоит выбор не между жизнью и смертью, а между честью и позором. И о них тоже слагают песни.