– Раз так, то, конечно, ступай, – кивнул Повелитель. – Если у тебя там действительно такой кавардак, как ты намекаешь, то я не хочу сломать ногу в его завалах.

Реальность оказалась не такой уж страшной, во всяком случае, опасность сломать ногу Повелителю точно не грозила. Да – грязно, да – захламлено, но жить и работать в мастерской было можно. Для Повелителя специально поставили мягкое кресло, сидя в котором он должен был наслаждаться работами художника, но не тут-то было. Он принялся ходить по залу, заглядывая во все уголки. В монотонной череде будней у Повелителя появилось маленькое развлечение, и он хотел насладиться им сполна. Ведь он еще никогда не был в мастерской художника.

Марл с тревогой следил за его действиями, беспокоясь, чтобы Повелитель ничего не трогал. Художник очень нервничал, когда к его работам прикасались без разрешения, и ему было все равно, чьи это руки – могущественного владыки империи или мусорщика. Хотя мусорщики к нему еще ни разу не заглядывали.

– Ах, давайте я сам покажу… Нет-нет, краски еще не высохли, картина не закончена: видите, она неподвижна, словно и не мной нарисована? – Марл, ломая руки, выглядывал из-за плеча Повелителя. – О, мои краски! Их нельзя открывать просто так – они от этого портятся. Только под специальным защитным колпаком. Да, это кисточка из беличьего хвоста… Нет, только не руками, она от этого пожирнеет!.. Поздно.

– Я всего лишь проверил ее мягкость, – виновато сказал Повелитель, оставляя кисточку в покое.

– Может, все-таки посмотрите на картины? – спросил Марл, мягко подталкивая гостя в нужную сторону.

– Ладно, – сдался Повелитель и сел, наконец, в кресло.

Художник облегченно вздохнул и исчез в проходе между сундуками и ящиками. Вернулся мастер уже тяжело нагруженный коробками.

– Я очень плодовитый художник, – признался он Повелителю. – Хотя вряд ли все мои работы можно назвать настоящими произведениями искусства. Портреты, пейзажи, батальные сцены – здесь все вперемешку. Коробки оказались не подписаны. Все никак руки не доходят.

– А разве люди, изображенные на твоих портретах не хотели оставить их у себя? – удивился Повелитель.

– Кто как… – Марл пожал плечами, аккуратно снимая крышку. – По-разному бывает. В некоторых людях вдруг просыпается дремавшее ранее суеверие, и они спешат вернуть мне картину, считая, что она забирает их жизненную силу, хоть это и заведомая чепуха. От зеркала например, вреда намного больше – это признает любой маг, но модницы не устают крутиться перед ним часами. Другим вообще нет до них никакого дела. Картины их не интересуют. У третьих я покупаю право оставить работу у себя, если она мне нравится. В основном это небогатые люди. Итак, – он убрал бумагу, лежащую сверху, – утренний пейзаж. Не самое лучшее мое творение, но ничего не поделаешь – пейзаж лежал сверху.

Повелитель недоверчиво смотрел, как на холсте, заключенном в простенькую раму, величаво восходит солнце. Его золотые лучи прорывались сквозь затянутое облаками небо, освещая летний луг. Вот луг из зеленого становится пестрым – это спешат раскрыться полевые цветы, затем поднимается сильный ветер, сметающий облака…

– Ну как? – спросил Марл. – Я не зря потратил пятьдесят лет своей жизни и несколько тонн краски?

– Это… – Повелитель ошеломленно посмотрел на художника: ему стоило немалых усилий оторваться от картины, – это невероятно. Я никогда не видел ничего более замечательного, сделанного человеком.

– Вы мне льстите. – Марл кашлянул. – На самом деле она небезупречна. И краски подобраны не те, и исполнение неряшливое. В тот раз я сильно спешил.

– Покажите мне еще что-нибудь! – с жаром попросил Повелитель.

– Хорошо, – согласился художник, пряча усмешку. Владыка оказался не таким уж ограниченным воякой, каким его описывали в соседних землях. Ему не чуждо чувство прекрасного.

– Следующая работа – портрет. – Марл отложил пейзаж в сторону и поставил перед Повелителем новую картину.

Повелитель Ужаса посмотрел на нее и, тихонько охнув, схватился за сердце. Женщина с цветком элтана приветливо улыбнулась ему и помахала рукой. Красивая женщина, но ее красота была ничто по сравнению с красотой ее глаз. Серые, глубокие, манящие, поглощающие без остатка… Слиться с ними было бы наивысшим счастьем. Повелитель затаил дыхание и словно завороженный протянул руку к картине. Женщина погрозила ему пальцем и покачала головой.

– Что с вами? – встревожился Марл. – На вас лица нет.

– Кто это? – спросил Повелитель, не отрывая от женщины напряженного взгляда.

– Предсказательница. Хозяйка храма Четырех Сторон света. Очень милая женщина.

– Да, я вижу, – упавшим голосом сказал Повелитель. – Она… Она… – он стал задыхаться, – необыкновенна. Ее глаза… я видел ее где-то. Я видел ее в снах.

– Глаза? – переспросил Марл, и внимательно посмотрел на Предсказательницу. – Надо же, они у вас очень похожи. Форма другая, но цвет тот же. Такие же серые, или, как еще говорят, стальные. Бывает же такое! – Он покачал головой. – Если вам не нравится, я уберу.