Гном задумался: назваться своим именем или, раз он выполняет ответственное задание с некоторой доли секретности, вымышленным? А если вымышленным, то каким? Простой на первый взгляд вопрос оборачивался для него сложной проблемой. Только бы не встретиться с хозяином дома, который знает его в лицо… Как он тогда будет выкручиваться? Нет, лучше уж назваться своим именем и тихо, не высовываясь, отсидеться на кухне. Интересно, а если его увидит Квинт, то что о нем подумает? Наверняка ничего хорошо. Квинт решит, что он лентяй, решивший избрать более легкий путь и втершийся в доверие к милой пожилой женщине, вместо того чтобы добросовестно мокнуть под дождем, зарабатывая себе воспаление легких.

– Так как, вы сказали, ваше имя? – Старушка усадила гнома на скамеечку возле пылающего очага.

– Фокс, – ответил он.

Чем меньше вранья, тем лучше. В крайнем случае все можно будет списать на обычное недоразумение.

– А мое – Ландыш, – сообщила она и подбросила полено в огонь.

– Какое хорошее, красивое имя, – вежливо прокомментировал гном. – Нежное, прямо как цветок.

– О, спасибо. – Женщина слегка покраснела и, кокетливо прикрывая рот ладошкой, засмеялась.

Она подтверждала своим поведением золотое правило, что комплименты в свой адрес приятно выслушивать в любом возрасте.

– А чей это дом? – как бы невзначай поинтересовался Фокс, получая из рук старушки чашку с ароматным горячим чаем.

– Локса Ховераса, милейшего человека, прямо вам скажу. И дочка у него хорошая, а красавица какая… – Старушка восторженно покачала головой. – И муж ее тоже неплохой парень. Скользкий тип, конечно, но симпатичный. Обаятельный. И жену свою любит до беспамятства. Вот только похитили его недавно. Говорят, что все из-за любви.

– Да? – Фокс постарался вложить в это слово максимум заинтересованности. Судя по всему, экономка обещала стать бесценным кладезем информации.

– Оно ведь как в жизни бывает… Ты вот, я смотрю, парень еще молодой да вроде неглупый. – Она с легкостью перешла с официального «вы» на дружеское «ты». – Красота – страшная сила, а у Миранды этой силы хоть отбавляй. Ты бы ее видел! Говорят, – она на всякий случай понизила голос, – это оттого, что ее прабабка была матерой ведьмой, специализировалась на колдовских зельях – настоящих, а не тех, что сейчас на рынках продаются, – и лишала мужчин воли одним своим взглядом.

– И что, Миранда тоже так может?

– А как же! Всякий мужчина, который ее увидит, сразу головы лишается, хоть стар, хоть млад. Но ты не подумай про нее ничего дурного, Миранда – женщина очень порядочная. Для нее на свете существует только муж.

Фокс отсел от очага подальше. Его одежда уже высохла, и огонь стал немилосердно припекать спину. Мимо него к столу прошмыгнуло что-то большое и пушистое. От неожиданности гном испуганно отпрянул.

– Не бойся, это всего лишь наш кот, – успокоила его экономка. – Опять к сметане лезет, разбойник! – Она сняла с сушилки полотенце и огрела им кота по спине.

Животное огорченно мяукнуло и, задевая стулья, ретировалось с кухни. Кот был не только пушистый, но еще и очень толстый.

– Так о чем это я? – Старушка застыла с полотенцем в руках.

– Вы что-то говорили о поклонниках… – ненавязчиво напомнил Фокс.

– Правда? О чьих? Нашего кота?

Гном тихонько вздохнул: похоже, что у его благодетельницы небольшие проблемы с кратковременной памятью.

– Нет, о поклонниках дочери хозяина, – терпеливо уточнил он.

– Неужто? Да ты пей чай, пей… Давай я еще налью… Тебе интересно, да? Если увидишь Миранду, то поймешь, почему ее чарам трудно противиться. Сколько разбитых сердец валялось под ее балконом – еще с тех пор, как она была подростком! Про разбитые сердца это я образно, конечно. Даже лучший друг и компаньон господина Ховераса господин Шарль и тот не устоял перед ней, а ведь он уже немолод. Загорелся в один миг как порох и, словно мальчишка, принялся творить всякие глупости. Чего только не было…

– Интересно-то как… – протянул Фокс, мысленно ставя напротив имени Шарля жирную галочку. – Что же он такого сделал?

– Проще перечислить, чего он не сделал. Пламенную речь с крыши сарая произносил? Произносил. – Старушка принялась загибать пальцы. – Серенады под окном под аккомпанемент сорока волынок ночами пел? Пел. На белом коне и в латах – это с его-то ревматизмом! – приезжал? Приезжал. Бесконечные отказы Миранды на коленях выслушивал? Выслушивал. Покончить жизнь самоубийством пытался? Пытался.