Шрифт:
Используя эти и подобные средства, судьи делали себя уязвимыми для критики. Враги ведовских процессов досаждали фанатикам анонимными трактатами. Суеверная практика, попахивающая чародейством, осуждается там с гневной иронией.
«Своих узниц вы издевательски называете птичками, которые должны петь для вашего удовольствия, Но иногда в застенок попадают те, кого никакими пытками не заставить признаться. Тогда вы сами обращаетесь к дьявольским средствам. Палач заставляет их пить особое снадобье или обряжает в некие рубашки, спряденные так, чтобы узницы признавали всё, что вы пожелаете. А выжигание факелом волос на голове, в подмышках и даже в тайных местах под предлогом того, что дьявол укрылся в волосах? Это не от человека, но от дьявола — великое и позорное колдовство (Lea, 1939 стр. 695)».
Разумеется, подобные филиппики не производили ни малейшего впечатления на тех, кому были адресованы. Судьи словно в пику вольнодумцам открыто бахвалились особым искусством развязывать язык. Николя Реми, «Демономания — которого была написана на латыни, решит под старость разъяснить свои методы в стихах на родном французском языке. Из этой сомнительной по качеству поэзии мы можем извлечь вывод: даже самые изощренные пытки, по мнению автора, играют не главную, а вспомогательную роль.
< image l:href="#"/>Ножные тиски с ребристыми зажимами из арсенала нюрнбергских палачей.
Противоборство с дьяволом Реми не мыслил без суеверных обрядов.
Даже под пытками женщины эти
Лгут, что честнее их нету на свете.
Сетуют горько, с негодованьем,
что пребывают в горниле страданий.
Хитро судейский вопрос отведут
и над собою взять верх не дадут.
Если же на спину их повалить,
в горло им воду насильно залить
(воду святую, взятую в храме),
это позволит добиться признанья.
Древние греки, чьи пытки ужасны
тратили б с ведьмами время напрасно.
Волосы сбрей им — тогда будет толк.
И отдохни, лишь исполнив свой долг.
Дьявол в укромном местечке сидит.
Пристально он за допросом следит.
Дух этих женщин тайком подкрепляет,
муки любые снести помогает…
Судьи, отбросьте всякую жалость.
Чтоб от колдуний следа не осталось.
Коль приговор справедлив и суров,
будет он славен во веки веков (1958 стр. 624).
Интересные мысли высказывал о начале допроса другой французский судья — Жан Боден. Он советовал своим коллегам для начала надеть маску сочувствия и сказать обвиняемым, что считает не их, а дьявола виновником преступлений.
Разумеется, сам Боден так не думал. Напротив. Он счёл нужным развенчать обманный силлогизм в следующих словах: «Если прощать ведьмам их преступления из-за того, что они лишь выполняют чёртову волю, то тогда надо прощать и все остальные преступления. Ведь и они совершаются по дьявольскому наущению».
Второй совет Бодена таков: судья должен притворно заявить, что подсудимая лично ему кажется невиновной. Это поможет развязать язык. Если же разговор будет вестись под аккомпанемент душераздирающих криков из камеры пыток, результат скажется ещё быстрее. Следует только заранее найти способного крикуна и велеть ему орать погромче. Многое зависит от личных качеств судьи. «Я знал одного, — отмечал Боден, — он умел угрожать с такой свирепостью, что у него сразу признавались (1958 стр. 571, 839, 894)».
Герман Лоэр.
Портрет автора из воспоминаний, изданных в 1676 г.
Предварительный допрос. Иллюстрация к воспоминаниям Г.Лоэра, изданным в 1676 г.
Прелюдией к допросу была так называемая «терриция». По-русски это можно перевести как запугивание. Подследственную знакомили с набором инструментов. Если арсенал не производил должного впечатления, палачи цедили злобные присказки.
— Ты от мук до того исхудаешь, что тебя на просвет будет видно! — стращал некий палач (Konig, 1928 стр. 129)
Другие, меньше доверяя словам, прилаживали орудия к телу. Для впечатлительных натур уже этого было достаточно, чтобы сознаться во всём, что только потребуют, — и такое признание закон считал добровольным.
Зачем же был нужен фарс с террицией? Казалось бы, куда проще было не путать, а сразу переходить к делу. Разгадка кроется в пресловутой добровольности. В народе больше доверяли приговору суда, если говорилось, что он основан на чистосердечном признании, и ведьму не пытали. Во время вюрцбургских процессов эта особенность общественной психологии была учтена первую пытку просто перестали вносить в протокол. Хитрый приём верно служил мифу о колдовстве, пока Фридрих фон Шпее не разоблачил лицемеров в своём трактате: