— Давайте спустимся к берегу. Пожалуйста…

— Любое ваше желание — закон, — согласился я. Мы шагнули вперед и начали спуск.

Широкая лестница привела нас вниз футов на тридцать, после чего внезапно сузилась. По крайней мере, ступеньки здесь не были мокрыми и скользкими. Где-то далеко внизу я разглядел место, где лестница вновь расширялась, что давало возможность идти рядом вдвоем. Но пока мы спускались гуськом, и я испытывал раздражение оттого, что Корал каким-то образом очутилась впереди меня.

— Если вы нагнетесь, я перепрыгну, — предложил я.

— Зачем?

— Чтобы быть впереди в случае, если вы оступитесь.

— Ничего… я не оступлюсь.

Я решил, что спорить не стоит, и позволил ей идти первой. Лестничные площадки, после которых менялось направление, следовали без всякой системы, вырубленные там, где очертания скал позволяли такой поворот, поэтому некоторые марши были длиннее других и путь вел нас по всему фасаду горы. Ветер тут дул намного сильнее, чем наверху, и теперь мы старались держаться как можно ближе к склону горы, насколько позволял рельеф. Да и не будь такого ветра, мы все равно делали бы то же самое. Отсутствие перил заставляло находиться подальше от края. Случалось местами, что горная порода нависала над нами, а в иных местах мы шли по каменистым выступам и чувствовали себя открытыми со всех сторон. Ветер несколько раз хлестал меня плащом по лицу. Я выругался, вспомнив, что местные жители редко посещают исторические места собственного края. И я начал понимать их мудрость. Корал спешила вперед, и мне пришлось увеличить скорость, чтобы нагнать ее. Впереди уже показалась лестничная площадка, обозначившая первый поворот пути. Я надеялся, что там она остановится и скажет мне, что передумала спускаться дальше, но такого не случилось. Корал свернула и продолжила спуск. Ветер украл мой вздох и унес его в какую-то сказочную пещеру, предназначенную для стенаний обманутых. И все же я иногда поглядывал вниз, но не мог не вспомнить об отце, поднимающемся по этим ступенькам и прокладывающем себе путь мечом. Не хотел бы я оказаться на его месте, по крайней мере, пока не истощатся более хитрые ходы. Затем я подумал, насколько мы уже ниже уровня самого дворца… Когда мы, наконец, добрались до площадки, после которой лестница расширялась, я поспешил догнать Корал, чтобы иметь возможность идти рядом. В спешке я споткнулся о какую-то корягу, но выбросил руку вперед и сумел обрести устойчивость. Меня, однако, изумила чуткость Корал и ее реакция. Она неожиданно бросилась назад, пальцы ее соединились с моей рукой, и она подтолкнула меня к скале.

— Ладно! — выдохнул я из быстро пустеющих легких. — Со мной все в порядке.

Она поднялась и отряхнулась, пока я восстанавливал равновесие и дыхание.

— Я услышала… — начала было она.

— Все понятно, но я просто зацепился каблуком, вот и все.

— Я не могла этого знать.

— Все в порядке. Спасибо.

Мы принялись спускаться по лестнице бок о бок, но что-то изменилось. Теперь у меня затаилось подозрение, которое я никак не мог развеять. Во всяком случае пока. Пришедшее мне на ум было слишком опасным, если я окажусь прав. Но я все же сказал:

— Карл у Клары украл кораллы.

— Что? — переспросила она меня. — Не понимаю.

— Я сказал: «Какой приятный день для прогулки с хорошенькой женщиной».

Корал покраснела, а потом осведомилась:

— На каком языке вы это сказали… в первый раз?

— На английском.

— Я его не изучала, и говорила вам про это, когда мы беседовали про Льюиса Кэррола.

— Я понимаю. Просто причуда с моей стороны.

Берег, к которому мы спускались, был полосатым и местами сверкал. Вдоль него тянулись волнистые линии пены, а птицы кричали и пикировали на выброшенные волнами водоросли. На некотором расстоянии от берега виднелись паруса, а на юго-востоке далеко в море рябила небольшая завеса дождя. Ветер перестал шуметь, хотя еще налетал с силой, способной сорвать плащ. Мы молча продолжали спуск, пока не достигли подножия. Сойдя со ступенек, мы прошли несколько шагов по песку.

— Порт в том направлении, — показал я налево, на запад. — А в той стороне располагается церковь, — прибавил я, указывая на темное здание, где служили панихиду по Каину и где матросы молятся иногда о безопасном плавании. Корал посмотрела в обоих направлениях, а затем оглянулась на пройденный нами путь. Я поднял глаза и заметил неподалеку от вершины три фигуры на лестнице, но они просто стояли, не двигаясь, словно прошли небольшое расстояние по лестнице, чтобы полюбоваться панорамой. Я не заметил, чтобы на их одежде были цвета Льювиллы.

— Наверняка какие-нибудь туристы, — решил я.

Корал тоже наблюдала за ними, но потом отвела глаза.

— А нет ли тут поблизости пещер? — поинтересовалась Корал.

Я кивнул направо.

— Есть несколько в той стороне. В них периодически теряются люди и их приходится разыскивать и выводить оттуда. Некоторые из пещер весьма красивы, в других же просто бродишь во тьме. А иные представляют собой всего-навсего неглубокие расщелины.

— Я хотела бы осмотреть их.

— Нет ничего легче. Идемте.

Мы зашагали к пещерам. Люди на лестнице даже не шевельнулись, любуясь морем. Я не думал, что это контрабандисты. Этим делом не занимаются среди бела дня там, куда могут забрести посторонние. И все же я радовался, что моя подозрительность растет. В свете недавних событий это могло оказаться полезным. Конечно же, главный объект моих подозрений шел рядом со мной, пиная носком сапожка плавник и вороша яркую гальку. Она чему-то смеялась, а я напряженно размышлял. Неожиданно Корал взяла мою руку.

— Благодарю, что пригласили меня на прогулку. Я получила большое удовольствие.

— Не стоит благодарности. Я бесконечно рад, что смог услужить вам.

Я невольно почувствовал себя слегка виноватым, но если моя догадка верна, то ничего плохого пока не случилось.

— Мне бы понравилось жить в Амбере, — заметила Корал.

— Мне тоже. Но по-настоящему мне не удавалось прожить тут достаточно длительное время.

— Почему?

— Полагаю, я так вам по-настоящему и не объяснил, сколько лет я провел на Отражении Земле, где учился в колледже, а потом занимался работой, о которой я вам уже рассказывал… — начал я, и внезапно из меня посыпались новые детали моей биографии, чего обычно я стараюсь избегать. Сперва я не был уверен, что правильно поступаю, а потом сообразил, что мне просто захотелось с кем-нибудь поговорить. Даже если мое странное подозрение правильно — это не имело значения. Внимательность слушательницы заставила меня почувствовать себя увереннее, чем я чувствовал себя в последнее время. И прежде чем успел это понять, я начал рассказывать об отце — о том, как этот человек, которого я едва знал, в спешном порядке изложил мне свою длинную повесть о своей борьбе, о своих проблемах и решениях этих проблем, словно пытаясь оправдаться передо мной, будто ему предоставилась единственная возможность поведать мне все это, и о том, как я слушал, гадая, что оставляет невысказанным, что забыл, что мог истолковать в лучшую сторону и приукрасить, и какие чувства испытывал ко мне.