– Валяй-валяй, нечего тут хныкать! – ответила Роза, самодовольно усмехаясь.

Цирковые жонглеры ухитряются вращать целую дюжину тарелок на кончике тросточки. Изготовление этой лошадки было чем-то сродни жонглированию несколькими предметами: нужно было лепить голову, одновременно следя за тем, чтобы ноги и тело не остывали. Тем, что у меня вышло в результате, мог бы гордиться разве что дошкольник.

Роза была довольна. Чем меньше я противился и возражал ей, тем больше она уверялась, что я близок к капитуляции. И ей это нравилось. Она снова улыбнулась – затаенной ухмылочкой дрянной девчонки.

Я взглянул на эту ухмылочку – и внезапно осознал то, о чем говорил Уортингтон. Роза не удовлетворится своей победой, пока не унизит мужчину-противника физически.

В данном случае победа над Джерардом Логаном – а Роза явно полагала, что эта победа уже у нее в руках, – будет неполной, если ей не удастся нанести мне более или менее значительных ожогов.

Я бы содрогнулся при одной мысли об этом, я – но не Роза. Я мог бы попытаться скрутить ее с помощью грубой силы, но обжечь ее расплавленным стеклом я бы не смог. Ее или кого угодно. Мне не хватило бы для этого жестокости.

Бросить своих помощников и сбежать я тоже не мог.

Я взял пинцет, сформовал передние и задние ноги лошади и сунул заготовку на конце понтии в печь, чтобы заново ее накалить. Все же кое-что я сделать могу.

Есть несколько выходов, которые позволят мне сохранить лицо.

И еще несколько выходов, которые не позволят сохранить лицо, но зато спасут мою шкуру.

Мне удалось вылепить из заготовки нечто, отдаленно напоминающее резвого скакуна.

«Выход, черт побери! – думал я. – Мне нужен не просто выход. Если все время отступать, это никуда не приведет».

Я с трудом поднял две понтии и перенес с одной на другую достаточно стекла, чтобы сформовать гриву. Нечего и говорить, что этой гриве недоставало изящества, необходимого для Челтнема.

Уортингтон открыл ведущую на улицу дверь галереи и уже шагнул было за порог. Потом глаза его расширились, он сообразил, что к чему, мгновенно развернулся на сто восемьдесят градусов и припустил под горку прежде, чем Роза успела решить, что важнее: догнать Уортингтона или не спускать глаз с меня.

Когда стало окончательно ясно, что Уортингтона уже не догнать, она приказала Форсу и своему отцу немедленно запереть дверь магазина. Они никак не могли найти ключи. Роза рассвирепела. Я чертовски надеялся, что у Памелы хватит ума не говорить, что у нее есть ключи от всех дверей.

Памела неуверенно покосилась на меня – и стиснула зубы.

Роза прекратила ухмыляться, снова набрала стекла на свою понтию, так что ее порция сделалась величиной с теннисный мяч, и поднесла раскаленное стекло к Гикори.

Я добросовестно прилаживал хвост к моей лошадке, все меньше и меньше походившей на того чистокровного скакуна, которого мне заказывали. Хвост и задние ноги образовывали три точки, на которые опиралась вставшая на дыбы лошадь. Этот момент мне зачастую не удавался, и лошадка выходила неустойчивой. Но на этот раз все вышло просто прекрасно.

Гикори отчаянно извивался, стараясь отодвинуться подальше от раскаленного стекла в руках Розы.

Памела Джейн увидела, что я даже не пытаюсь помочь Гикори, а то, что у меня выходит, – не более чем ребячья поделка, и снова прониклась презрением ко мне.

Я прилепил голову к шее, сформовал пинцетом уши. В результате у меня получилось нечто с головой, четырьмя ногами, гривой и хвостом, но при этом абсолютно неизящное. Я поставил свое творение на катальную плиту, откуда оно было более или менее готово рвануться в будущее.

Невзирая на недостатки моего изделия, Розу оно впечатлило. Однако недостаточно впечатлило, чтобы Роза утратила бдительность или отвела свое оружие от головы Гикори.

Я украдкой взглянул на часы на стене мастерской.

Тик-так, тик-так… Минута тянулась ужасно долго.

– Копыта, грива и хвост будут золотые, – сказал я.

Тик-так, тик-так, тик-так…

Роза сунула остывающий стеклянный шарик в печь и достала новую раскаленную понтию, которую она снова поднесла к голове Гикори.

– Сколько еще ждать, пока привезут золото? – осведомилась она.

Гикори задергался, отчаянно пытаясь содрать липкие полосы со рта и с глаз.

Памела Джейн сидела с закрытыми глазами. Похоже, она молилась.

Две минуты. Тик-так…

– Золото, – сказал я, – прибудет в небольших слитках. Я расплавлю его, затем покрою им гриву, хвост и копыта лошади…

Гикори внезапно рванулся вперед, пытаясь выбраться из кресла. Роза не успела отвести понтию, и Гикори зацепил ухом раскаленную стеклянную каплю.