рекламными стендами. Альберто и в дурном сне не привиделось бы, что щели, в

которые все равно никто никогда не заглянет, разве что гуляя на карачках, тоже надо как-то чистить. Ведь мнение клиента, гуляющего на карачках, никак

не может волновать компанию. Все щели, полагал Альберто, созданы для того, чтобы совать туда окурки.

Джимми Чомбе ткнул было плоской насадкой в щель между стеной и стендом, но как раз в этот момент контуры насадки - как, впрочем, и все остальные

контуры - на некое странное мгновение размазались перед его глазами, и он с

размаху всадил насадкой в стеклянную боковину стенда, едва не расколотив ее

вдребезги.

Вот так-то, с удовольствием подумал Альберто и в миллионный раз, вновь

повинуясь дружному приседанию своих кишок, вильнул задом. Слеподырый. Только

другим замечания делать горазд, - а у самого уже из рук все валится… И тут

пол ускакал у него из-под ног. Очередное па завершилось на карачках.

– Что это?
– хрипло пробормотал Альберто.

Пол вскидывался все сильнее. Закачались люстры.

Это не была томительная и частая дрожь начинающегося землетрясения -

землетрясений Альберто насмотрелся на родине. Вдоволь нанюхался серы из

боковых кратеров Невадо-де-Колима. Но это… Более всего это напоминало

чьи-то шаги. Неторопливые, уверенные, многотонные…

Шаги приближалась.

– Да выключи ты свою шарманку!
– заорал Джимми Чомбе.

Но, когда Альберто сумел оторвать руку от только что натертого им -

теперь ему видно было, что не очень хорошо натертого - пола, он смог лишь

неловко перекреститься. До этого момента он и понятия не имел, что знает, как это делается.

Католические гены взяли свое, когда приблизилось Нечто.

Кажется, Джимми Чомбе сделал то же самое.

Беззвучно в азартном громе музыки, который не производил теперь на

спрятавшиеся где-то под коленными чашечками кишки ни малейшего тонизирующего

действия, просторные зеркальные стекла уличных окон, каждое в два

человеческих роста вышиной, стали превращаться в кристаллические водопады.

Словно ночной воздух на улице сделался друг водой, тяжелой и холодной - и

под ее напором хрупкие прозрачные преграды одна за другой принялись

опадающими волнами искристого крошева валиться внутрь. Альберте видел нечто

подобное в фильме “Титаник” - когда старый козел-капитан уходит помирать в

уже погрузившуюся рубку, и вот вода выдавливает стекла… В фильме это было

обалденно красиво.

Сейчас красотой и не пахло.

Осколки посекли Альберто лицо и тыльную сторону одной из ладоней, которыми он упорно продолжал придерживать свеженатертый пол, чтобы тот не

убежал. Пол в этом явно очень нуждался. Ему явно не лежалось на месте.

Потом ладони почувствовали, что пол успокаивается.

Шаги удалялись.

Прошло какое-то время, прежде чем Альберто и Джимми Чомбе поднялись и, оскальзываясь на осколках, опасливо подобрались к провалам окон.

Лучше бы они этого не делали.

– Дьявол…- все-таки решился Джимми Чомбе точно назвать того, кто

прогуливался по Лексингтон -авеню. И перекрестился.

Действительно, было похоже. Фонарный столб, слева от здания

“Иншуарэнс”, вдруг легко согнулся, будто стерженек от “Чупа-Чупс”. Но

распрямиться не смог. Переломился. Раскидывая длинные электрические искры, полопались провода, и по асфальту запрыгали очередные стеклянные дребезги -

от ламп.

Столб в трех десятках футов подальше немного подождал и повторил тот же

несмешной трюк.

Вероятно, на улице орали. Во всяком случае, оба уборщика успели увидеть

бегущих кто куда людей - и все они бежали с разинутыми ртами.

Припаркованные напротив паба “Хлам” тачки вдруг решили полетать. Мало

сухих листьев болтается по воздуху,- так теперь кто-то методично принялся

взбалтывать стоящие в ряд “форды” и “тойоты”. Легкий алый “фолькс”, будто

клок сена, который насадили на вилы, попытался влететь в окошко первого

этажа, но промахнулся и раздавленной пивной жестянкой обвалился вниз.