достойным обтянутых рубахой бицепсов.

– Это агент Скалли, мой напарник, - проговорил Малдер.

– Очень приятно, мэм, - сказал Митчем, тоже протягивая Скалли руку.

Пожимая ее изящную узкую кисть, он явно, быть может, даже чуть

демонстративно, постарался сделать это с максимальной бережностью.

– Рада вас видеть, Эд, - ответила Скалли.
– Вы по поводу мертвого

слона?

– Слонихи,- поправил Эд.- Это была слониха, двенадцатилетняя индийская

самка. Звали ее Ганеши.

Попробовал бы кто-нибудь меня назвать тридцатипятилетней американской

самкой, почему-то подумала Скалли. Ей сразу не понравился Эд Митчем.

– То есть это была слониха из вашего зоопарка?

– Да, мэм.

– Любопытно,.. Удалось выяснить, как слониха попала на шоссе?
– спросил

Малдер.

– Судя по всему, просто пришла.

– То есть как?

– Примерно за час до того, как дети нашли ее при смерти, ее встретил на

шоссе Лесли Брюэр, шофер. Слониха спокойно шагала по шоссе по направлению от

Фэйрфилда, и дело едва не кончилось столкновением. У Лесли до сих пор руки

трясутся

– Отчего же умерла Ганеши?
– спросила Скалли.

Митчем смущенно потер намечающуюся лысину.

– Судя по всему, от истощения и пережитого стресса,- сказал он не очень

уверенно.
– Знаете, мэм… как все сильные и уверенные в себе животные, слоны очень тяжело переживают насилие.

И ничем в этом не отличаются от людей, подумал Малдер.

– Стресс был вызван едва не случившейся катастрофой на шоссе?
–

спросила Скалли.

– Боюсь, что нет. Возможно, это послужило последней каплей, но… сам

стресс произошел много раньше, за несколько часов до этого. Судя по

повреждениям кожи, Ганеши от пережитого шока буйствовала некоторое время, а

потом, когда силы иссякли, совершенно сникла. Будет вскрытие, конечно, но, похоже, умерла она от… извините, мэм… от инфаркта.

– Бедное животное, - проговорила Скалли, и тут до нее полностью дошел

смысл сказанной фразы. А Малдер, судя по всему, сообразил сразу. Он

задумчиво обвел взглядом остовы автомобилей, россыпи стекла на асфальте и

задумчиво повторил:

– Буйствовала некоторое время…

О Господи, с испугом подумала Скалли. Очередное лыко в строку…

– Как же все-таки получилось, что она оказалась вне зоопарка?
– спросил

Малдер.

Митчем хмыкнул и опять потер лысину. Он совсем не казался удрученным -

ни кавардаком, царившим вокруг, ни потерей дорогого экспоната.

– Тут загвоздка, - сказал он.
– Когда я прибежал в зоопарк утром, я был

уверен, что найду клетку Ганеши открытой. Не тут-то было! Все было в

порядке. Заперто накрепко, как обычно.

– Любопытно…- повторил Малдер.
– Есть у вас какие-либо соображения, Эд?

– Никаких идей.

– Как слониха убежала из закрытой клетки?

Митчем помолчал, явно готовясь сказать что-то для себя очень

существенное, но почему-то не решаясь. Может, боялся показаться болтуном

или, хуже того, клеветником.

– Решетка цела. Ни малейших следов взлома. Получается, что кто-то

снаружи открыл клетку, а потом, когда Ганеши выскочила наружу, снова закрыл

ее.

– Зачем?
– резко спросил Малдер. Сколько раз Скалли доводилось видеть

этот его мгновенный переход от мягкости, почти мягкотелости - к резкости и

точности стального клинка; и все равно она не смогла привыкнуть. Ей хотелось

бы, чтобы почаще случался этот переход. Стальной Малдер нравился ей больше.

Митчем пожал плечами.

– Никаких идей, - повторил он.

– Я читал когда-то о бунтах животных,- проговорил Малдер.- Слон, например, всегда слывший кротким и мирным, вдруг будто сходит с ума. Ломает

изгороди вольеров, набрасывается на служителей… С Ганеши у вас не было

подобных проблем?

– Слоны - очень сильные и волевые животные, агент Малдер. Иногда они

становятся просто бешеными.

– Это надо понимать так, что проблемы были?
– цепко спросил Фокс.

– Я всегда старался добиваться от наших подопечных полной покорности,-

уклончиво ответил Митчем.

Полная покорность - как это отвратительно и жутко звучит, подумал

Малдер. Сразу на ум приходит что-нибудь вроде фашизма. Или, например, коллективное самоубийство в Гайане. Но с животными, наверное, нельзя иначе.