Шрифт:
Я отпер дверь стойла и вошел внутрь. Мои подозрения, что Хамбер может струсить и оставить меня одного, оказались явно несправедливыми: его обычное хладнокровие не изменило ему и на этот раз, как будто страх был ему неведом. Он отлично справился с Микки, прижав его сначала к одной стене, а затем к другой, пока я убирал грязь и стелил свежую солому, и оставался на своем посту, давая мне возможность вытряхнуть из яслей остатки корма и поставить туда ведро с водой. Микки, надо сказать, отнюдь не облегчал ему задачу. Его зубы и копыта стали еще более активны и опасны, чем накануне.
На фоне хладнокровия Хамбера было еще противнее, чем обычно, изображать дрожь в коленках – впрочем, если бы на его месте был Эдамс, мне было бы тяжелее.
Когда я закончил работу, Хамбер велел мне выйти первому и сам не торопясь последовал за мной – и надо отметить, его отглаженный костюм даже не был помят после столь утомительных упражнений.
Я захлопнул дверь и запер ее, стараясь придать лицу как можно более испуганное выражение. Хамбер глядел на меня с отвращением.
– Роук, – саркастически произнес он, – я надеюсь, ты сможешь управляться с Микки, если он будет все время спать?
– Да, сэр, – пробормотал я.
– Тогда, чтобы не испытывать твое жалкое мужество, я думаю, нам стоит несколько дней покормить его снотворным. Каждый раз, когда будешь давать ему воду, проси меня или Касса насыпать туда успокаивающее. Понял?
– Да, сэр.
– Прекрасно. – И он тычком руки отослал меня.
Я оттащил грязную солому к помойной куче и заодно разглядел поближе сброшенные Микки бинты. Жгучий пластырь – это паста красного цвета. На больной ноге Микки я не нашел даже следов ее, не было красных пятен и на бинтах. Хотя, если судить по величине и тяжести его раны, я должен был обнаружить целую миску этого снадобья.
Днем я взял Джерри с собой в Поссет, где пустил его мирно пастись в отдел игрушек. На почте меня ждало письмо от Октобера.
«Почему на прошлой неделе мы не получили вашего отчета? В ваши обязанности входит информировать нас о положении дел».
Я порвал листок, чувствуя, что лицо у меня перекашивается. Обязанности! Это было последней каплей, выведшей меня из равновесия. Никакое чувство долга не заставило бы меня торчать у Хамбера и выносить на своей шкуре его замашки рабовладельца. Просто я упрям, люблю доводить начатое до конца, да к тому же – хоть это и звучит несколько высокопарно – мне и в самом деле хочется спасти британский стипль-чез от когтей Эдамса. Будь все дело только в обязанности, я давно уже вернул бы Октоберу его деньги и свалил отсюда!
«В ваши обязанности входит информировать нас о положении дел»! Он все еще не простил мне Пэтти, с горечью подумал я, и написал эту фразу, чтобы позлить меня.
И я сочинил следующий отчет:
«Ваш почтительный и покорный слуга сожалеет о том, что на прошлой неделе не смог выполнить свои обязанности и проинформировать Вас о положении дел.
Ситуация еще далека от прояснения, однако удалось установить один немаловажный факт: ни одной из уже использованных лошадей допинг не будет дан повторно. На роль очередного победителя назначена лошадь по кличке Сикс-Плай. Она принадлежит мистеру Генри Уоддингтону из Льюиса, Сассекс.
Могу ли я получить ответы на следующие вопросы:
1. Является ли прилагаемый белый порошок растворимым фенобарбитоном?
2. Каковы подробности зарегистрированных физических характеристик лошадей Чин-Чина, Кандерстега и Старлэмпа?
3. Какого числа команда «Блэкберн», играя на своем поле, побила «Арсенал»?»
Ну вот, подумал я, заклеивая конверт и посмеиваясь про себя, пусть лучше займется своими обязанностями.
В кафе мы с Джерри дали себе волю. Я работал у Хамбера уже пять недель и два дня, и моя одежда стала чересчур просторной. Когда мы почувствовали, что не в силах больше проглотить ни кусочка, я вернулся на почту и купил крупномасштабную туристскую карту района. Что касается Джерри, то он все-таки потратил пятнадцать шиллингов на игрушечный танк, давно соблазнявший его, а потом, прощупав, насколько далеко простирается мое хорошее отношение, еще и второй комикс, который мне предстояло ему читать. После чего мы вернулись в конюшню.
Шли дни, снотворное производило на Микки должный эффект, так что я мог убирать его стойло и делать все остальное без особых сложностей. Касс снял с него вторую повязку, снова обнаружив полное отсутствие красной пасты. Но так или иначе, раны начали потихоньку заживать.
Поскольку на Микки нельзя было сесть верхом, а когда его пытались вывести за пределы двора, он начинал нервничать, мне приходилось каждый день в течение часа водить его по двору. Это служило разминкой скорее для меня, чем для него, но зато давало мне возможность и время предаваться весьма плодотворным размышлениям.
Во вторник утром палка Хамбера с громким стуком опустилась на спину Чарли, и на секунду показалось, что Чарли ударит его в ответ. Но Хамбер смерил его ледяным взглядом, а на следующий день нанес еще более сильный удар по тому же месту. Ночью постель Чарли была уже пуста. За те шесть недель, что я провел здесь, он был уже четвертый (если не считать парнишки, продержавшегося три дня), и из моих первых соседей по спальне остались только Берт и Джерри. Вот-вот я окажусь первым в очереди на увольнение.