«Безответственность», «обязанность» – слова он подбирал что надо.

Я еще раз перечитал описания лошадей. Судя по всему, Стар-лэмп – это Микки, Чин-Чин – Доббин, одна из моих лошадей, а Кандерстег – бледное неуклюжее существо, за которым ухаживал Берт и который был известен в конюшне под именем Флэш.

Если «Блэкберн» побил «Арсенал» 30 ноября, значит, Джерри уже провел у Хамбера одиннадцать недель.

Я разорвал письмо Октобера и написал ответ.

«Сикс-Плай может теперь получить допинг в любом соревновании: он единственный оставшийся у них выстрел, поскольку Олд Итониан и Супермен дали осечку.

На случай, если я разобью голову, упав с лошади, или меня собьет машина, хочу сообщить вам, что на этой неделе я окончательно выяснил, как работает их схема, хотя многие детали мне еще неизвестны».

Я написал Октоберу, что применяемый Эдамсом и Хамбером стимулятор – это действительно адреналин; я также объяснил ему, каким способом, по моему мнению, адреналин попадал в кровь лошади.

«Как вы понимаете, надо установить два основных факта, чтобы можно было возбудить против Эдамса и Хамбера уголовное дело. Я сделаю все возможное, чтобы должным образом завершить свою работу, но не могу этого гарантировать, поскольку время работает против меня».

А потом, повинуясь внезапному импульсу, возникшему, должно быть, от охватившего меня чувства страшного одиночества, я нетвердо приписал:

«Верьте мне. Пожалуйста, верьте мне. Я не сделал Пэтти ничего плохого».

Написав эти слова, я с отвращением посмотрел на вырвавшийся у меня «крик души». Кажется, я становлюсь таким малодушным, каким хочу казаться. Оторвав нижнюю часть страницы, я выкинул жалостные слова в корзину и опустил письмо в ящик.

Решив, что надо, пожалуй, и в самом деле купить какой-нибудь транквилизатор на случай возможной проверки, я зашел в аптеку. Но аптекарь категорически отказался продать мне лекарство, объяснив, что для этого надо иметь подписанный врачом рецепт. Интересно, расстроенно подумал я, сколько пройдет времени, прежде чем Эдамс или Хамбер обнаружат этот щекотливый факт.

Джерри был разочарован, когда в кафе я быстро разделался со своим обедом и оставил его в одиночестве доедать и возвращаться домой; но я уверил его, что у меня неотложные дела. Пришло время осмотреть окрестности.

Я выехал из Поссета и, остановив мотоцикл на обочине, вынул карту, которую периодически изучал всю прошедшую неделю. С помощью карандаша и компасов я начертил на ней две концентрические окружности: внешняя имела радиус восемь миль и центр и конюшне Хамбера, радиус внутренней составлял пять миль. Если Джад, отвозя и привозя Микки, никуда не заезжал по дороге, интересующее меня место должно находиться где-то между этими двумя окружностями.

Некоторые районы можно было не исследовать, поскольку они были заняты угольными шахтами: в восьми милях к юго-востоку начинались предместья быстро растущего шахтерского городка Клейверинга. К северу же и западу простирались обширные вересковые пустоши, перемежающиеся маленькими долинами, подобными той, где располагалась конюшня Хамбера – крохотными плодородными оазисами, разбросанными там и сям по бесконечным, голым, продуваемым ветрами пространствам.

Теллбридж – поселок, где жил Эдамс, – лежал мили на две дальше внешней окружности, так что вряд ли Микки провел там время своего отсутствия. Но все равно, участок между конюшней Хамбера и домом Эдамса заинтересовал меня больше всего, и я решил начать свои поиски отсюда.

Чтобы Эдамс не застукал меня поблизости от своих владений, я надел шлем, которым не пользовался со времени поездки в Эдинбург, и закрыл верхнюю половину лица большими мотоциклетными очками – теперь меня не узнали бы и родные сестры. Но, по счастью, во время своей разведки Эдамса я так и не увидел. Зато увидел его дом – большой георгианский [10] особняк кремового цвета с горгульями [11] на воротных столбах. Это было самое большое и внушительное здание в Теллбридже, состоявшем из церкви, магазина, двух пивных и кучки коттеджей.

Я спросил об Эдамсе у парнишки, который наливал мне в бак бензин в теллбриджском гараже.

– Мистер Эдамс? Ну да, он купил дом старого сэра Лукаса года три-четыре назад. У старика не было родственников, и когда он умер, дом остался без хозяина.

– А миссис Эдамс? – поинтересовался я.

– Чтоб мне провалиться, нет тут никакой миссис Эдамс! – Он засмеялся и тыльной стороной руки убрал с глаз светлую прядь волос. – Но иногда бывает куча веселых девчушек. У него вообще часто полон дом гостей. Не подумай чего – важные шишки, и женщины тоже. Других он не приглашает, наш мистер Эдамс. А уж если он чего хочет, то всегда получает, и быстро. На других ему наплевать. Вот в прошлую пятницу он всю деревню перебудил в два часа ночи – ему, видите ли, захотелось позвонить в церковные колокола. Так он разбил окно и влез… Ничего так, а? Но все помалкивают, он ведь тратит тут прорву денег – еда, выпивка, жалованье слугам и все такое. С тех пор как он сюда приехал, все стали больше зарабатывать.

– А часто он такое откалывает – ну, как с колоколами?

– Ага. Ты бы просто не поверил, если бы я тебе все рассказал. Но, говорят, он хорошо платит за ущерб, поэтому никто не возникает. Он тут у нас считается весельчаком.

Пожалуй, для подобного рода веселья Эдамс слегка староват!

– Он покупает здесь бензин? – лениво осведомился я, шаря по карманам в поисках денег.

– Редко, у него собственный запас. – Улыбка сошла с его открытого лица. – По правде говоря, я только один раз его обслуживал, когда его запас кончился.