– Вот вы тут загораете, – пронзительно закричала она, увидев у кромки прибоя двух мам с детьми, – а вас там грабят!..

Глотая слова, она рассказала, как заметила «этого прохиндея в плаще», открывавшего ворованным ключом дверь, как закрыла его там, позвонив в милицию, как он, спасаясь, сиганул с балкона, и теперь его ловят, и нужно посмотреть, что он, бессовестный, успел украсть.

Пока лилась эта сбивчивая речь, Анна вопросительно переглядывалась с Татьяной: «А не сошла ли баба Глаша с ума?»

– Да я сама дала ему ключ, чтоб сумку с фруктами отнёс!

– А кто вам разрешил давать ключ постороннему человеку?! – воскликнула запальчиво Глафира Львовна.

Тем временем в парке в диких зарослях жёлтой акации, меж стволов столетних платанов, тополей и эвкалиптов, мелькала синяя форменная рубашка сержанта Жмайло, трещали под его тренированными ногами сухие ветки. Ему казалось, он вот-вот настигнет Юрика, но белое пятно его плаща зигзагами уходило в сторону давно известного милиции лаза в заборе. Сержант взял вправо, отсёк беглеца от лаза, и белое пятно заскользило меж стволов к беседке. Там-то Юрик и споткнулся о выпирающие из земли узловатые корни, упав в кусты жёлтой акации. Сержант Жмайло, уронив рядом фуражку, прижал его коленом к земле и, гремя наручниками, весело пропел:

– Хорошо бегаешь, хоть и хромой! Но от меня, не-ет, не уйдёшь!

Надев фуражку, он помог беглецу подняться. И, вцепившись в его локоть, вывел мимо беседки на пляж, допрашивая на ходу.

– Ты кто?

– Не скажу.

– Воруешь?

– Нет, не ворую.

– А чего в чужой комнате делал?

– Фрукты мыл.

– А ты шутник!..

В третьем номере, за столом с фруктовой пирамидой, у подножия которой валялись три грушевых огрызка и две убитых осы, они застали Анну, сидевшую по одну сторону, и рядового Петренко – по другую. Глафира Львовна маячила у балконных дверей. Со шваброй в руках.

– Вот он, спринтер ваш! Но удрать у него не получилось, – сообщил сержант Жмайло, усаживая Юрика на стул. – А вы, гражданочка, в этой комнате проживаете? – обратился он к Анне.

– Проживаю.

– Вы здесь всё осмотрели – все вещи на месте?

– На месте.

Оцепенев, она пыталась рассмотреть лицо Юрика, виновато опустившего взлохмаченную голову, и тревожная мысль долбила молоточками её виски: «…Лишь бы не стала известной дома эта история».

– И как же у товарища-спринтера оказался ваш ключ?

– Я попросила его отнести сумку с фруктами.

– Вы ему так доверяете? Он вам кто?

– Никто. Просто приносил фрукты с рынка.

Дёрнулся на стуле Юрик, будто началась ожидаемая им пытка электрошоком. Поднял голову: « Никто? »

И – Анна отвела взгляд.

Да, конечно, жаль ей Юрика, нескладно всё получилось, но не рассказывать же сержанту историю их отношений. Хорошо, что завтра отъезд… Скорее бы…

– Чего дёргаешься? – спросил Юрика сержант.

– Рукам больно. Снимите наручники.

– С балкона не сиганёшь?

– Сейчас не сигану.

– А тогда зачем прыгнул?

– Испугался.

– Он не только в этот номер ходил, – встряла Глафира Львовна. – Тут в пятом ещё одна фифа живёт, он и к ней заглядывал. Романы с обеими крутил, чтоб потом обокрасть.

– О пропажах вещей в санатории были жалобы?

– Пока Бог миловал, – баба Глаша размашисто перекрестилась. – Я ведь не только за чистотой смотрю.

– Знаем-знаем, – поощрительно кивнул ей сержант Жмайло. – А этого романтика мы в отделение отведём. Проверим по базе данных, вдруг вор-гастролёр. Петренко, пристегни его к себе!

6

Допрашивали Юрика в сумрачной комнате, где пахло пыльными папками, горбато высившимися на столах, стульях и на двухдверном сейфе, гулко гремевшем, когда сержант, что-то сердито бормоча, открывал дверцу, роясь в глубине его бумажного чрева. На все вопросы Юрик отвечал, упрямо склонив голову, одно и то же:

– Я никто .

У него допытывались, где живёт. Он твердил:

– Нигде.

На него кричали, но он не пугался, потому что уже был уверен: пытать не будут. Для него теперь страшнее любой пытки было признание Анны, что он ей – никто . Значит, и Татьяне никто , они же подруги, думают и поступают одинаково. И ещё понимал: стоит назвать свой адрес, сержант устроит проверку, взбаламутит и без того нервную маменьку.

– Знаю-знаю, кто ты, – говорил ему Пётр Жмайло, заговорщицки понизив голос до шёпота. – И мы тебя отпустим, если признаешься: тебя воры на разведку послали. Так? Ну, колись: имя? адрес?

– Ладно, пишите: адрес – море, имя – дельфин.

– Он не в себе, – пробормотал Василий Петренко.

– Дельфин я, понимаете? Плыву, куда хочу!

– Только давай без истерики!.. Петренко, отведи его в обезьянник, пусть успокоится.