Ивана словно обдало кипятком. Не увидеть больше никогда маму живой?! Сразу же после разговора с сестрой он набрал номер начальника, отпросился на несколько дней. Сказал только, что по семейным обстоятельствам. Вдаваться в подробности было самому страшно. Он даже мысли не допускал, что мама может умереть.

Рано утром Иван приехал на вокзал и купил билет на первый проходящий через его родной город поезд. Лорда с собой не взял, попросил соседку выгуливать и кормить его, пока будет в отъезде.

Тяжелее всего ему дались девять часов в поезде, наполненные неизвестностью. Больше всего он боялся опоздать, не застать маму живой. На чем свет казнил себя, что видится с родными так редко. Где-то параллельно в мозгу билась мысли, что сама судьба вмешалась, разводит его с Марьей. Видать не настало еще время связывать свою жизнь с чьей-то.

— Ты какой-то грустный и похудел. — Мама дотянулась до его руки и слабо пожала ее.

Иван сидел в больничной палате рядом с кроватью и разглядывал родное лицо, искаженное параличом. Правая половина его повисла, словно разом лишилась воли. Глаз все время слезился, и мама прижимала к нему платок дрожащей рукой.

Как же она сразу постарела. Его мама… Иван привык видеть в ней тигрицу — гибкую, сильную, несмотря на возраст. А сейчас перед ним лежала раненая олениха, сломленная болью и слабостью.

Врачи сказали, что опасность миновала, и мама будет жить. Слава богу, паралич коснулся только лица. Со временем мышцы должны восстановить двигательные функции, и лицо будет выглядеть нормально. Но Иван видел, как изменилась мать. В ней словно что-то надломилось, и она уже никогда не станет прежней. Олениха поправится и сможет вести почти нормальный образ жизни, но уже никогда не станет тигрицей. Почему старость выбирает себе в спутники слабость? Почему нельзя оставаться сильным до самой смерти? От этих мыслей становилось грустно.

— У тебя все нормально? — снова спросила мама.

— Да, мам, все хорошо, — Иван улыбнулся, стараясь, чтобы улыбка получилась естественной.

— Ванюш, ты не сердись… — Мама замялась и опять прижала платок к глазу. — Мы с тобой очень редко разговариваем. Даже когда приезжаешь, нет такой возможности. Ты… не?..

Иван догадался, о чем хочет спросить и не решается мать. Он знал, ей не дает покоя мысль, что в тридцать два года он все еще не женат, в то время как у его тридцатипятилетнего брата уже трое детей и тридцатилетняя сестренка ждет второго ребенка, который должен появится на свет через несколько месяцев.

— Мам, я встретил женщину, — решил облегчить ей задачу. — И она замечательная. Только…

А что только? А только то, что каждый день отдалял его от Марьи. Он уже неделю в родном городе, и все это время не звонил и не встречался с ней. Чем больше проходило времени, тем сильнее таяла его уверенность. Если раньше был хоть какой-то шанс завоевать ее, то сейчас он казался настолько призрачным, что вряд ли Иван решится им воспользоваться. Одно он знал точно, что первый раз в жизни страдает от неразделенной любви.

— Ты ее любишь? — задала мать главный вопрос.

— Очень, — тихо ответил Иван.

— Это самое главное.

Иван знал, что мама не одобряет его образ жизни. Ее всегда огорчало обилие женщин вокруг него и неимение той единственной и на всю жизнь. И вот она появилась, а все стало еще хуже. Теперь он не может думать ни о ком больше, и это делает его несчастным. А самое главное, теперь он даже не знает, что скажет ей, когда приедет, и поедет ли вообще.

Иван сам не понимал своего настроения, и от этого становилось еще более тошно. На душе, в прямом смысле слова, скребли кошки, лишая ее спокойствия.

На следующий день Иван вернулся домой. За мамино состояние можно было не опасаться, врачи сказали, что она быстро идет на поправку. Он окунулся в работу, пытаясь не думать все время о Марье, что получалось плохо. Его тянуло поехать к ней, и что-то все время тормозило.

— Иван, зайди на минутку, — коротко распорядился Федор Федорович по телефону.

Когда начальник бросал такие распоряжения, чаще всего это оборачивалось командировкой для Ивана. На этот раз он будет сопротивляться, иначе окончательно разрушит свою жизнь. У него только, наконец, созрело решений поехать в выходные к Марье и поговорить с ней начистоту.

— Держи, — без предисловий и приветствий протянул ему начальник какую-то открытку.

Иван развернул ее и увидел приглашение на конференцию врачей, выписанное на его имя.

— Сходишь, развеешься. — Это было выдано тоном приказа, чем на самом деле и являлось. — После конференции будет банкет. Так что форма одежды парадная.

Возражения не принимаются. Это Иван понял из позы начальника, который уткнулся в бумаги, всем своим видом давая понять, что аудиенция закончена.