Алечка вообще отличалась ото всех. Обычно феечки рождались белокурыми красавицами, но встречались и черноволосые, выпорхнувшие из простеньких полевых цветочков. Локоны Алечки были золотыми. На солнце они блистали огненными брызгами, в сумерках напоминали теплую от зноя пшеницу. Золотыми искрами сверкали и ее глаза. Силь часто говорила, что ее воспитанница — упавший на землю лучик солнца.

Посвящение проходило в кроне раскинувшегося дерева, которое радовало ранней весной огромными душистыми белыми цветами. Как раз в это время сюда и слетались феечки со всей окрестности со своими юными воспитанницами. Девушки с трепещущими от волнения крылышками становились в круг, и ждали, пока распустится сверкающий в тонкой серебристой вязи бутон, внимающий лишь пению маленьких волшебниц. В цветке было ровно столько лепестков, сколько феечек проходило посвящение. И каждой доставался один, превращающийся в их руках в волшебное зеркальце. Как только это происходило, фея считалась взрослой и приступала к своим обязанностям.

Получила свое зеркало и Алечка. Она была так рада этому, что весь вечер кружила по поляне в волшебном воздушном танце. Силь только с какой-то затаенной печалью смотрела на нее, будто предчувствуя неладное.

Утро для Алечки началось как обычно с полета к Водопаду Грез. Она умылась, почистила зубы венчиком чисть-травы, щелчком пальчиков уложила золотые локоны и приготовилась к рабочему дню. Ноги немного тряслись, от волнений и излишнего рвения. Но Алечка старалась выглядеть серьезной и невозмутимой, как Силь. Мотылька она увидела сразу же, как только опустилась на лепесток розы. Он будто ждал именно ее, кружа и закрывая солнце.

«Какое важное желание!» — подумала Алечка то ли с гордостью, то ли с опасением. Мотылек был просто громадным с опасной яркой черно-алой раскраской. Феечка вытянула руку и захлопала длинными ресничками, не понимая, как он уместится на ладони. Но мотылек лишь невесомо коснулся ее и растаял, осыпавшись жгучей пылью. «Слезы матери, — поняла Алечка, — ее предсмертное желание».

Она вытянула из складок белоснежного по поводу первого рабочего дня платьица зеркало и взглянула в него. В холодной глади отразилась прекрасная эльфийка: высокая, статная, вечно молодая женщина. Ее правильные черты лица исказились мукой, синие как море глаза смотрели с укором и тоской. За спиной как изваяния стояли два воина в красных плащах. Их напряженные лица говорили о готовности действовать в любую минуту, но женщина внимания на них вообще не обращала. Один из воинов положил руку на плечо женщины. Та будто очнулась:

— Сынок, — сказала она и протянула руки в сторону мужчины в белоснежном мундире с золотой вышивкой и алыми эполетами, стоявшему к ней спиной, — одумайся! Эта война уже принесла много бед! Зачем?

— Если ты ничего не понимаешь, не нужно было влазить в дела мужчин! — резко ответил он и обернулся. Алечка вздрогнула от неожиданности.

Она готова была увидеть монстра, ибо поняла уже, кто перед ней, но увидела белокурого эльфа с огромными, как у женщины, синими глазами, в которых бесился огонь. Его тонкие губы изогнулись в гневе, прямой красивый нос превратился в хищный клюв, а маленькая ямочка на подбородке, призванная делать лицо мягче и добрее, только еще больше подчеркивала его гнев.

— Ты потерял себя… — грустно промолвила женщина.

— И поэтому ты хотела убить меня, мамочка, — он скривился и в злости сжал кулаки.

— Ты стал чудовищем, — она печально покачала головой. — Когда это произошло, в какой момент? Ты же был добрым и понимающим мальчиком…

— Меня слишком часто предавали!

— Ах, Валисия… Но это не повод, для того, чтобы истребить все человечество!

— Люди — грязные животные! И мысли у них грязные! Они не достойны жизни! И я очищу мир от их присутствия! Валисия увидит смерть всех своих подданных, отца, братьев! — он заскрипел зубами, а лицо исказилось такой злобой, что стало похоже на маску Хранителя Царства мертвых. Алечка содрогнулась от ужаса. — А теперь меня предала и ты, бывшая моей матерью! Как ты могла сговориться с моими врагами!

— Да! — воскликнула женщина. — Они — твои враги, но ты стал врагом всему живому! Своему народу! Ты ведешь все наше государство к гибели!

— Я веду его к процветанию! — Властитель сверкнул глазами. — Я думал, ты осознаешь свою вину, но вижу, что ошибся. Тебя казнят! Можешь высказать последнее свое желание!

Алечка сжалась. Она так боялась, что сейчас мать попросит о его смерти…

— Я хочу, чтобы ты влюбился в хорошую добрую девушку, чтобы она пробудила твое сердце, разбила лед в твоей душе, чтобы ты осознал, что натворил! — выкрикнула женщина. А потом вдруг в ее руках появился кинжал. Она не долго думая вонзила его себе в самое сердце и медленно повалилась на сверкающий лоском мраморный пол залы, роняя на него капли своей крови. Властитель даже не вздрогнул.

— Так будет лучше, — равнодушно произнес он. — Мне было бы неловко убивать собственную мать. Уберите ее!

И мужчина чеканным шагом вышел из залы.

Алечка плакала. Она не понимала, как можно исполнить такое желание. Но и не исполнить его она не могла. Первой мыслью ее было — найти подходящую девушку. Она целый день просидела, не отрывая своего взгляда от зеркала. Сначала она попросила его показать ей ту самую Валисию.

В глади отразился дворец человеческого короля. В уютной комнате у окна стояла бледная заплаканная рыжеволосая женщина и ласково поглаживала огромный живот.

— Любимая, — она вздрогнула, радостно обернулась и бросилась навстречу высокому черноволосому мужчине, облаченному в кожаные доспехи с набитыми на них металлическими бляхами.

— Павелий, ты все-таки уходишь? — она прижалась к нему всем телом, все еще не отрывая руки от живота.

— Валисия, любимая, ты же знаешь, я не могу остаться в стороне, — он отвел выпавший из прически локон и нежно поцеловал женщину.

— Это я виновата, — всхлипнула она.

— Нет, Валисия, ты не виновата. Это я не смог отказаться от тебя, зная, что ты чужая невеста.