107 футунов— полагали, что Афанасий Никитин так называет золотую монету, чеканившуюся в государстве Виджаянагар; сведение о ней сообщает Абд-ар-Раззак Самарканди. В других местах Афанасий Никитин упоминает футы, говоря о сборах в храме: «по дв шешь кни пошлины на бута, а с коней по четыре футы», а также фуны: «рабы и рабыни-наложници дешевы — четыре фуны хороша, 5 фун хороша и черна» (Л, л. 448, 449). Согласно Минаеву, «паням», «фанам» (на тамильском языке) — южноиндийская монета разной ценности в разных местностях, золотая и серебряная. Эти сведения приведены у Петрушевского (222), полагавшего, что футун, фута и фуна — все тот же фанам. В статье А. Е. Крымского «Що таке „фута“ і „футунь“ Афанасия Нікітіна XV віку?» (в кн.: Записки історично-філо-

логічного відділу Всеукраінсько'і АН, 1928, кн. 19, с. 265 и сл.) дается иное толкование: фута — это фудда (арабск.), серебряная монета; футун — это фудтын, двойственное число от фудда, т. . два серебреника. Возможно, речь идет о монете двойного достоинства по отношению к другой серебряной монете (фута у Афанасия Никитина).

108 о заговейн о Филипов... о Рожеств— Филиппов пост длится с 14 ноября до Рождества, которое приходится на 25 декабря. «Приидох к Кафу за 9 дни до Филипова заговниа», — пишет Афанасий Никитин в другом месте (Л, л. 458).

103 до Великого заговейна— Великий пост начинается за семь недель до Пасхи, т. е., учитывая подвижность пасхи, в феврале—начале марта.

а имя ми Офонасей, а бесерменьское имя хозя Исуфъ Хоросани... не учали прыти— обычай пользоваться восточными именами, созвучными христианским, был распространен среди европейцев, живших на Востоке. Так, венецианца Иосафата Барбаро называли Юсуфом (Барбаро и Контарини о России, с. 68). — Хозя Исуф Хоросани — ходжа (господин) Юсуф из Хорасана («Хорасанский»). «Нисба (прозвище по месту происхождения или длительного жительства) «Хорасани» заставляет, — писал И. П. Петрушевский, — предполагать «существование каких-то (торговых?) связей, завязанных нашим путешественником с хорасанскими купцами. .. В пользу такого предположения говорит и заступничество „хозяйочи Мах- мета хоросанца“ за Афанасия Никитина перед местным правителем — ханом в Джупнаре, и частые упоминания Афанасия Никитина о хорасанцах в Индии» (с. 222). Но ведь Афанасий Никитин сам был в восточном Иране, так что уже это давало ему право в мусульманской среде в Индии называть себя «хоросанцем». Недоразумением представляется утверждение, что «индийцы неоднократно предлагали Никитину перейти в свою веру, но был и такой эпизод, когда Афанасий открыл им свою веру, — они доверились ему, не стали от него ничего скрывать — ни о еде своей, ни о торговле, ни о своих молитвах, ни о вере» (ПЛДР, вып. 5, с. 18). Афанасий Никитин различал «индеян» (индуистов) и «бесермен» (мусульман). Индусы, узнав от Афанасия, что он не мусульманин, не стали ничего скрывать от него — ни о своих молитвах, ни о вере, ни о еде, ни о торговле (там же, с. 456—457), но они не предлагали Никитину перейти в их веру, да и не могли предлагать, т. к. индуистом можно стать только по рождению. Предлагали Никитину, и притом неоднократно, перейти в их веру мусульмане (там же, с. 452—453, 466—467).

111 а буты— бут (перс.) —идол, кумир; здесь боги индийского пантеона. Рассказывая далее о посещении индуистского храма, Афанасий Никитин дает описание некоторых виденных им статуй и скульптурных изображений. Слова Афанасия Никитина: «оны (индусы) сказывают: вруем въ Адама, а буты, кажуть, то есть Адамъ и род его весь» следует понимать в смысле поклонения идолам, и основаны они, по-видимому, как писал И. П. Петрушевский, «на плохо понятых путешественником объяснениях индуистов, у которых не было культа Адама... Возможно, Афанасий Никитин отождествил с Адамом Атмана, который, по учению брахманизма (индуизма), представляет первооснову всего существующего, мировую душу или божество (эпитет Брахмы), понятое в пантеистическом аспекте». Подобное мнение было высказано еще Минаевым (Минаев, с. 133—134). «Возможно, впрочем,— добавляет И. П. Петрушевский, — что здесь почитание индийского мифического первочеловека Ману отождествлено с иудейско-христианско-мусульманским почитанием первочеловека Адама» (Петрушевский, с. 223). Не отразилось ли здесь также представление об аватарах — перевоплощениях божества, известное в индуизме? Минаев был склонен отрицать это., хотя признавал, что учение это было известно Афанасию Никитину (Минаев, с. 133). Описывая храм Парвати, Афанасий Никитин называет несколько аватар, которые как бы рассказывают историю о том, «какъ бутъ чюдеса творил, какъ ся имъ являлъ мпогьши образы». См. прим. 114. В Индии Афанасий Никитин услышал об Адаме, когда ему рассказывали об острове Силян (Шри Ланка). Гору Серендиб (ныне Пик Адама) христиане и мусульмане почитали, согласно легенде, как первый пункт в мире, куда ступила нога первочеловека Адама после изгнания из рая. См. нрим. 143.

1,2 А връ въ Инди всх 80 и 4 вры—«Число это, — писал И. П. Минаев,— нужно принимать как приблизительно точное; различных сект в Индии всегда было

много, и едва ли можно предполагать, что в XV в. кто-либо был в состоянии сообщить Афанасию Никитину истинную их цифру. Ученый добавлял, что в его время (статья написана в 1881 г.) известно 90 сект (Минаев, с. 133). Считая возможной трактовку слова «вер» как сект и ответвлений индуизма, И. П. Петрушевский предполагал и другую возможность: Афанасий Никитин говорит: «а вра с врою ни пиеть, ни ястъ, ни женится» — значит, он мог смешивать с религиозными сектами индийские касты и их подразделения, насчитывающиеся сотнями (Петрушевский, с. 222).

1,3 и свщахся съ индтьяны поити к Первоти— это паломничество к индуистской святыне, к храму Парвати (Шрипарвати), подтверждает близость русского путешественника к местному населению. Судя по характеру разговоров, индусы, с которыми он «спознался», занимались торговлей и, следовательно, принадлежали к сословию вайшиев. А судя по характеру храма, посвященного Шиве и его супруге Парвати, они принадлежали к секте шиваитов. В этой-то среде Афанасий Никитин и почерпнул в основном свои сведения о торговле и о религиозных взглядах индусов. Интересно сравнение индусского храма как священного места с Иерусалимом для христиан и Меккой для мусульман. В другом месте он вновь возвращается к этому сравнению: «Тотъ их Иерусалимъ, а по-бесерменьскыи Мякька, а по-рускы Ерусалимъ, а по индйскый Парватъ (Т, л. 379). По всей вероятности, это храмовый комплекс, расположенный на южном берегу р. Кистны и, следовательно, по ту сторону границы Бахманидского султаната. Это — один из двенадцати наиболее почитаемых шиваитских храмов. Афанасий Никитин находился под влиянием рассказов своих знакомых и полагал, что храм Парвати, куда он с ними совершил паломничество, самый почитаемый. Сюда, записал он, «съезжается вся страна Индийская». Таким образом, здесь сказалось то же преувеличение, что и при оценке значения Бидара—«Бедер же их стол Гундустану бесерменскому» (38). Прямое сравнение христианских святых мест со священными местами других религий не часто встречается у средневековых европейских авторов, хотя, например, подобное сравнение есть у Марко Поло (59). Некоторые комментаторы считали, что в этом путешествии у Афанасия Никитина был только купеческий интерес: попасть на большую ярмарку. Однако следует заметить, что Афанасий Никитин и на ярмарках интересовался не только куплей—продажей. Описание ярмарки в Аланде он дополняет рассказом об индийских поверьях, а описание ярмарки у храма Парвати — описанием индийской скульптуры, сравнивая ее при этом с уже известными ему памятниками: храмовый комплекс Парвати «есть с пол-Тври»; статуя «бута» напоминает ему статую Юстиниана в Константинополе. См. прим. 120.

114 их бутхана— бутханэ (перс.)—дом идола, кумирня, храм. По описанию конца XVIII в., храмовый комплекс Парвати состоял из нескольких храмов, обнесенных стекой, имевшей в длину 660 футов, а в ширину 510 футов; в ограде находились также сад и пруд. Ограда выстроепа из правильно обточенных камней сероватого цвета и имеет в вышину от 24 до 27 футов. С внешней стороны ограда украшена резьбой — изображением фигур. В описании XVIII в. указаны лишь девять камней, вошедших в ограду и покрытых изображениями (Минаев, 131). Афанасий Никитин говорит о двенадцати «венцах» с изображениями, хотя называет далее лишь четыре изображения. Названные Афанасием Никитиным изображения не совпадают полностью с аватарами Вишну, которых к тому же десять. Первые три воплощения Вишну, согласно индийской мифологии, — рыба, черепаха и вепрь. Однако первая аватара связана с человеком: по одной из версий, Вишну спасает Ману, первочеловека. Как по изображению, так и по месту — четвертое, полностью совпадает с аватарой Вишну в качестве Нарасимхи, человекольва: «четвертое, человкъ, а образом лютаго звря». Ханумана нет среди аватар, но в мифе о седьмой аватаре — Вишну в облике Рамы, Хануман действует в качестве его союзника. Ганеша, бог с головой слона, сын Шивы и Парвати, так что его изображение должно было быть в храме Шивы. По-видимому, в описании Афанасия Никитина присутствует контаминация — он соединил в одно рассказы из разных мифов о разных богах.

115 сажень— мера длины в русской системе мер: сажень=4 локтя=8 пядей. Московская система опиралась на пядь в 19 см (малая пядь), локоть в 38 см и

саженъ в 152 см; новгородская — на пядь в 22—23 см, которой соответствовал локоть в 44—46 см и сажень в 174 см (до конца XV в.).

11в на чюдо бутово— здесь ежегодный праздник в честь Шивы, отмечаемый в феврале—марте; носил название Шиваратри («ночь Шивы»). Что речь идет именно об этом, отмечаемом по всей Индии празднике свидетельствует описание, которое Афанасий Никитин дал изображению «бута», перед которым стоит скульптурное изображение быка. См. прим. 120—121.