— А почему его перестали у нас печатать? — подозрительно спросил Давид. И, спохватившись, добавил. — Мы из СССР, из Москвы.

— Я понял.

— Откуда? — теперь подозрение охватило и Надежду. Как он мог узнать? Он агент местной разведки? Прислан с целью завербовать их?

— Я год назад, как покинул СССР. Поэтому советских людей узнаю с одного взгляда. А еще по первой профессии я следователь.

— Вы уехали из СССР? — поразилась Погребняк. Она не представляла, как можно променять самую счастливую на свете страну на какую-то другую.

— А как вам удалось?.. — Давид прервался, но было понятно, о чем он хотел спросить: «Как вам удалось сбежать?»

— Я был в командировке в Германии, — начал рассказывать незнакомец, — обсуждался вопрос об экранизации нашего романа. Дорога шла через территорию Российской Империи. Я и остался. Сошел с поезда в Минске и все! Отрезал пути к отступлению.

— Так вы предатель? — воскликнула Надежда. — Идем, ребята, тут разговоров быть не может.

— Подожди! — остановил ее Давид. — Я где-то видел вас. нет, ваш портрет. Вы сказали о романе? Вы написали?..

— «Двенадцать стульев» и «Золотого теленка». Не один, в соавторстве с моим приятелем Ильфом.

— Точно! Я читал. Но теперь они почему-то пропали с прилавков? А я так обожал Остапа Бендера.

— Ясно почему, — скривилась Надежда, — автор сбежал. Да еще роман хотят экранизировать фашисты (он был экранизирован в Германии в 1938 году под названием «13 стульев».
– прим. авт.).

— Друзья, не судите меня строго, — почти взмолился собеседник. — Переговоры по экранизации книги вело советское правительство. Ильф не смог приехать в Германию, он ведь еврей. Мало того, немцы настояли, чтобы в титрах не упоминалось его имя. Мне пришлось взять на себя всю организационную часть работы.

— Пусть так, — согласилась Погребняк. — Но из СССР вы все равно сбежали.

— Я бы не уехал. Никогда не уехал, если бы не статьи в прессе о том, что моя сатира перерастает рамки советской легальности. Мне грозил арест. Я это прекрасно понимал, когда оказался в своем родном городе Одесса.

— Одесса принадлежит СССР, — напомнила Надежда.

— Еще один парадокс истории. Как умело разделили народ. Одесса — одно государство, что рядом — уже другое. Ладно бы другое, а то еще обе части единого целого враждуют. Русские враждуют, как в Гражданскую. Так можно дробиться до малого. Что останется от России? Вот уж радуются ее враги.

— Стройте с нами светлое будущее, и мы опять будем вместе, — почти продекламировала Погребняк.

— А если люди здесь не хотят его строить? Если предпочитают просто жить, любить, ходить друг другу в гости? Почему им должно быть отказано в этом праве? И наши персонажи — обычные граждане со своими недостатками. Смешные — да! Так ведь это здорово — посмеяться над собственными пороками.

Может, поэтому вы полюбили Остапа, молодой человек?

— Начинаются антисоветские разговоры, уходим! — подтолкнула ребят Надежда.

— Еще секунду! — взмолился Давид, которому до смерти было интересно поговорить с известным писателем. — Что случилось в Одессе?

— В одной из местных газет была опубликована статья, где меня открыто причислили к врагам народа. Они не думали, что я прочитаю именно этот номер. А я прочитал! Что оставалось делать? Дождался, когда снова пересечем границу и попросил политического убежища. Если бы Ильф не умер, он тоже бы не избежал ареста.

— Лучше уж быть арестованным у себя на родине, чем скитаться по чужим краям, — решительно возразила Погребняк.

— Но ведь и это моя родина, это тоже Россия.

— Идемте, — Надежда, чуть ли не тащила ребят, Давид ловко вывернулся из-под ее руки и опять допытывался:

— Говорят, что на самом деле автором «Двенадцати стульев» был ваш брат Валентин Катаев. Он не просто сюжет подарил, но и написал почти все сцены. А потом испугался и отдал его вам?

— Такого не было. Мы действительно использовали его сюжет, и то отчасти, но писали сами.

— И вы сейчас живете в Старом Осколе?

— Нет. Приехал к дальним родственникам. Прослышал об убийствах. Возможно, создам на основе фактов новый роман. Уже не сатирический.

Теперь Надежде на выручку бросился Рустам. Вдвоем они скрутили несчастного поклонника Остапа Бендера и повели к выходу. Надежда втолковывала:

— С ума сошел? Беседовать с перебежчиком, антисоветчиком?

— Но Остап Бендер.

— У тебя должен быть другой любимый герой — Павка Корчагин. Или хочешь серьезной проработки на комсомольском собрании?

Давид все-таки обернулся. Автор «Двенадцати стульев» так и остолбенел, и только грустно смотрел вслед исчезающим в зелени парка землякам.