– Хорошо, хорошо, - услышала я мамин голос. Слова вылетали у нее очень быстро.
– Пожалуйста, офицер, пожалуйста, отпустите нас. Мы же можем поговорить прямо здесь.

Я всхлипнула. Я не могла вынести покорность в ее тоне. Она так боялась. Они попытались снова нас разделить, и я знала, больше чем что-либо, что не могу позволить им сделать это.

– Будьте с ними помягче, пожалуйста! Пожалуйста!
– умоляла миссис Кроули.

Поднатужившись, Моррис оторвал меня от мамы. Разозлившись, я вцепилась ему в лицо. Мои ногти поцарапали тонкую кожу у него на шее, и он громко выругался.

Я смотрела на мир, как сквозь розовую вуаль. Я хотела, чтобы он набросился на меня, чтобы я опять могла его ударить.

Его зеленые глаза сузились от злости, он зарычал и дернул дубинку, висевшую у него на бедре. В мгновение ока он замахнулся ей.

Я закрыла лицо руками, защищаясь.

– СТОЙТЕ!
– Мамин крик был громким. Я услышала ее, несмотря на шум адреналина у меня в ушах.

Кто-то толкнул меня, и я грохнулась на землю, волосы упали на мое лицо, так что я ничего не видела. В груди все сжалось, и у меня перехватило дыхание. Я встала на колени.

– Дженнингс!
– услышала я крик Бэйтмена.
– Твой командир узнает об этом!

Напротив меня стоял Чейз, закрывая мне обзор.

– Не трогайте его!
– чуть не задохнулась я. Оружие Морриса было все еще готово нанести удар, хотя сейчас оно было направлено на Чейза.

– Тебе это не нужно, - голос Чейза был очень низким. Моррис опустил дубинку.

– Ты говорил, что будешь хорошо себя вести, - прошипел он, глядя на Чейза.

Чейз рассказал этому солдату, Моррису, про меня? Они друзья? Как он может дружить с кем-то подобным?

Чейз ничего не ответил. Он не пошевелился.

– Отойди, Дженнингс, - скомандовал Бэйтмен.

Я поднялась на ноги и посмотрела на командира.

– Черт побери, что вы о себе возомнили?

– Придержи язык, - резко сказал Бэйтмен.
– Ты и так уже ударила солдата. Насколько глубже собираешься рыть себе яму, чем она уже есть?

Я слышала, как спорит мама сквозь свои икающие рыдания. Когда ее повели к фургону, я бросилась вперед, мои руки зацепились за форму Чейза. Отчаяние накрыло меня. Они собирались забрать ее.

– Чейз, пожалуйста, - умоляла я.
– Пожалуйста, скажи им, что это ошибка. Скажи им, что мы хорошие люди. Ты ведь знаешь нас. Знаешь меня.

Он оттолкнул меня, словно к нему прикоснулась какая-то отвратительная вещь. Это задело меня больше, чем что-либо в данный момент. Я уставилась на него в шоке.

Поражение было опустошающим.

Моррис крепко схватил меня за руки и поставил рядом с собой. Меня это не беспокоило. Я даже не почувствовала.

Чейз отступил от меня. Бэйтмен и Коннер сажали маму в фургон. Она обернулась через плечо и посмотрела на меня испуганными глазами.

– Все нормально, детка, - крикнула она, пытаясь говорить уверенно.
– Я узнаю, кто во всем этом виноват, и мы с ним отлично побеседуем.

Внутри меня все сжалось.

– На ней же даже туфель нет!
– прокричала я солдатам.

Маму посадили на заднее сидение фургона, и больше никто ничего не сказал. Когда за ней захлопнулась дверь, я почувствовала, как что-то оборвалось внутри меня, будто душу мою облили кислотой. Она обжигала внутри. Из-за этого мое дыхание участилось, горло саднило, а легкие сдавило.

– Иди к машине, - приказал Моррис.

– Что? Нет!
– заплакала Бет.
– Вы не можете забрать ее!

– Что вы делаете?
– требовательно спросил Райан.

– Мисс Миллер будет взята под стражу по обвинению Федерального Правительства в соответствии с пятой статьей Статута о морали. Она отправляется на реабилитацию.

Внезапно я почувствовала себя очень уставшей. Мысли были затуманены. Перед глазами все расплывалось, но я не могла моргнуть. Я хватала ртом воздух, но этого было недостаточно.

– Не сопротивляйся мне, Эмбер, - тихо приказал Чейз. Мое сердце разбилось, когда он назвал мое имя.

– Зачем ты это делаешь?
– звук моего голоса был далеким и слабым. Он не ответил мне. Да я и не ждала, что он ответит.

Он подвел меня к машине, что стояла позади фургона. Чейз открыл дверь и грубо усадил меня на заднее сидение. Я упала на бок, чувствуя, как обивка сидения стала влажной от слез.

А потом Чейз исчез. И хотя сердце мое успокоилось, боль в груди осталась. Она охватила меня целиком, мешая дышать, и я провалилась в темноту.