Я подумала, есть ли в этом автобусе другие девочки из моей школы. Когда я огляделась, никто больше не показался мне знакомым.

– Солдат сказал "Пятая статья", - ответила я.

– О-о-о. Тебя притащили на реабилитацию, потому что твоя мама - местный велосипед.

– Что?

Девочка сзади стала плакать громче. Кто-то крикнул ей, чтобы заткнулась.

– Падшая женщина. Велосипед, покатались все, - сказала она с насмешкой. Потом она закатила глаза.
– Эй. Не притворяйся такой невинной. Солдаты? Они на это купятся. Слушай, принцесса, если тебе станет легче, я бы хотела не знать своего отца. Считай, что тебе повезло.

Мне не понравилось ее предположение, что я не знаю, кто мой отец, даже если это и было правдой. Большинство мужчин обращали на маму внимание из-за ее свободолюбия и по этой же причине били ее.

Большинство, но не все. Ее последний - и самый худший - парень, Рой, думал, что сможет справиться с этим, но даже он ошибался.

Я была рада, что мы с Розой не разговаривали в школе. Мне очень хотелось, чтобы мы с ней не разговаривали и сейчас, но, видимо, у нее было другое мнение по поводу происходящего.

Автобус выехал из круга, и я сразу же почувствовала, как по мне растекается физическая боль, словно мои руки и ноги были растянуты в разных направлениях. Мы с мамой всегда были вместе, несмотря ни на что. А сейчас я потеряла ее, и кто знает, что она скажет и сделает в попытке попасть домой.

Злость взяла верх над горем. Злость на себя. Я недостаточно старалась. Недостаточно хорошо притворялась. Я позволила ей уйти.

Автобус выехал на главное шоссе. Мусор был свален перед сломанными машинами, которые выстроились на крайней правой полосе. Я узнавала старые дома и раскрашенную башню напротив старого Университета Луисвилла. Здание Красного Креста превратилось в кампус для колонии людей, переселенных во время войны. Я могла видеть тускнеющий свет от свечи в нескольких окнах на верхних этажах общежития.

– Куда они везут нас?
– спросила я у Розы.

– Они не говорят, - сказала она. И улыбнулась. Между передними зубами у нее была щель.
– Я уже спрашивала у охранника. У того, который с фингалом.

Я могла представить эту девушку бьющей кого-то по лицу. Я подумала о Моррисе и царапинах у него на шее; казалось нереальным, что я это сделала. Напасть на солдата - это было безумие.

– Моя мама будет там?

Девчонка посмотрела на меня, как на полную идиотку.

– Поцелуй свою мечту на прощание, чика, - сказала она мне.
– Согласно Пятой статье, она больше тебе не мать. Ты теперь собственность государства.

Я крепко зажмурила глаза, стараясь игнорировать ее слова, но они эхом звучали в моей голове.

"Она ошибается, - говорила я себе.
– И мы тоже ошибались". Я заставила себя представить Кейтлин Мидоуз, идущую к своему двухэтажному дому в... Индиане. Или Теннесси. Она переехала, потому что отец переехал из-за работы. Это случилось так быстро. Работа в наши дни на вес золота. Вот почему даже ее друзья не знали. Она, вероятно, успешно сдала свой тест по истории в другой школе. "Поверь в это, - думала я отчаянно, - это могло произойти". Но мое воображение рисовало это слишком ярко, непохоже на реальность. Это была ложь, и я это знала.

Мои мысли вернулись к Чейзу, это так обожгло меня изнутри, что я едва не задохнулась. Как он мог? Я прижалась щекой к холодному окну, сельская местность погружалась в ночь.

* * *

– Правда или желание?

На этот вопрос я лишь улыбнулась. В эту игру мы играли тысячи раз, когда были детьми. "Желания" всегда приводили нас к неприятностям.

– Правда, - сказала я, впитывая в себя тот мир, что он принес мне. Лес, полыхающий всеми оттенками красного и желтого. Теплые солнечные лучи на моем лице. Птичий гомон. Все здесь так отличалось от шума и асфальта, царивших в городе. Идеальное место для секретов.

– Тебе когда-нибудь был приятен человек, который не должен был тебе нравится?

– Кто-то, у кого уже есть подружка?
– спросила я, обходя высокое дерево, попадающееся на нашем пути.

– Ага. Или друг.

Его вопрос застал меня врасплох, и я споткнулась.

– Да, - ответила я, стараясь не вынести для себя слишком многого из его улыбки.
– Правда или испытание?

– Правда.
– Он взял меня за руку, а я попыталась не быть напряженной и неуклюжей, хоть и была такой, потому что это был Чейз; мы вместе выросли и что с того? Может быть, я и любила его всю свою жизнь, но он не думал обо мне в таком русле, потому что... ну... мы были друзьями.

Ох.

– Тебе нравится... PB&J? Ты любил эти сэндвичи, ими и будем перекусывать, - неуклюже закончила я.

– Да. Правда?
– Его пальцы скользнули по внутренней стороне моего запястья, и мое тело отреагировало так, будто меня током ударило. Меня напугало то, насколько мне это нравилось, насколько я хотела большего.

– Конечно.

– Будет странно, если я поцелую тебя?

Мы остановились. Я не замечала, как громко хрустят листья под его ногами, пока он не перенес свой вес с ноги на ногу. Он рассмеялся, потом откашлялся. Я не смела поднять взгляд. Я ощущала себя абсолютно стеклянной, будто он мог заглянуть внутрь меня и увидеть правду: что я жаждала его поцелуя полжизни. Что ни один парень никогда с ним не сравнится.