Помещение бассейна было полно музыкой, хотя она не знала, что переносная омнихора имеет такой диапазон. Насколько она могла судить, никакого порядка в подборе исполняемых номеров не было. Земные баллады перемежались лиадийскими хоралами, а потом сменялись непристойными песенками космолетчиков и такими вещами, подобных которым она вообще никогда не слышала. А все это перемежалось неприхотливыми отрывками, похожими на детские игровые песенки.

И это длилось, длилось и длилось. Вал Кон исполнял каждый осколок музыки, который когда-то слышал. В чем-то это было еще хуже, чем эффект двигателя.

Музыка оборвалась и снова зазвучала, острозубая и рычащая, напомнившая Мири язык, на котором ругался Вал Кон. Она поплыла к бортику бассейна, и в этот момент Вал Кон добавил к издаваемым им звукам новый элемент: тонкое, тихое завывание, которое переплеталось и скручивалось с отвратительной главной мелодией, иногда становясь громче, а иногда — нет. Ей показалось, что это похоже на лиадийскую песню, которую он сыграл раньше.

А потом мелодия снова изменилась — зазвучала громче, усилилась настолько, что у нее перехватило дыхание: от этого вопля у нее бешено заколотилось сердце и закрутились мысли.

Мири потянулась за своими сложенными горкой вещами и прижала их к груди. Медленно, сгибаясь так, словно ей навстречу дул буран Пустоши, Мири пошла искать убежище в библиотеке.

Корабль отдыхал приблизительно пятнадцать минут, когда Мири вернулась на мостик. Волосы у нее все еще были распущены и не высохли после ванны.

— Я вас приветствую, звездный капитан, — сказала она спине Вал Кона, надеясь, что ее высокий лиадийский значительно улучшился.

— Энтранзиа волекта, шатрез, — рассеянно пробормотал он, глядя то на пульт, то на навигационный комплекс.

Мири прошла к столу для карт. Стараясь не дотронуться до молчащей омнихоры и гитары, она поставила на столешницу сыр.

— Как я могу, — вопросила она, доставая нож, — выучить высокий лиадийский, если ты упорно отвечаешь мне на низком?

— А я так делаю? Наверное, у меня проблемы с акцентом.

Она подняла брови.

— Похоже, у тебя вот-вот испортится настроение, друг.

Он откинулся назад, скользя пальцами по пульту и глядя на комплекс.

— Обычно меня считают выдержанным, — тихо сказал он. — Но, конечно, меня еще ни разу не испытывали в таких суровых условиях.

Она рассмеялась и отрезала себе кусок сыра.

— Испортится, и еще как. Сарказм! Я не виновата, если ты забыл свой родной язык.

Он ввел еще две поправки и встал из-за пульта, а потом перешел к столу. Она отхватила кусок сыра и протянула его на кончике ножа. Вал Кон взял сыр и сел на скамью рядом с омнихорой, поставив одну ногу на сиденье.

— Спасибо.

— Не за что. — Она отрезала кусок и себе и уселась верхом на вторую скамью. — А что ты тогда сказал?

Он выгнул бровь.

— Разве корни так различаются?

— О, «большой привет» я поняла, но там было еще слово — ша…

— Шатрез, — пробормотал он, откусывая сыр.

— Правильно. Что это значит?

Он закрыл глаза и чуть нахмурился. А когда снова открыл, то тихо вздохнул.

— Песня сердца? — Он покачал головой. — Не совсем то, но похоже.

Она моргнула и поменяла тему разговора.

— На скольких языках ты говоришь?

Он доел сыр и отряхнул руки.

— На том же уровне, на каком я владею земным, — на пяти. Я знаю еще десять настолько, чтобы попросить еду и ночлег. И лиадийский. И торговый.

— Так много? — Она покачала головой. — И на земном ты говоришь лучше, чем большинство тех, для кого он родной. Только немного странно, что у тебя нет акцента.

Он переменил положение, потянулся за гитарой и начал возиться с торчащими наверху колками.

— Когда-то у меня был акцент, — пробормотал он, поворачивая колок и дергая струну. — Но когда меня отправили… в командировку… то сочли, что было бы неразумно, если бы я говорил на земном с лиадийским акцентом.

— О! — Она перевела дыхание. — Мой друг, тебе следовало бы бросить твою работу.

— Я над этим думаю.

— А о чем тут думать?

— Как это сделать.

Он дернул очередную струну. Дзынь! Она изумленно воззрилась на него.

— Скажи им, что с тебя хватит, что командировка закончена и ты хочешь снова стать разведчиком. Можешь добавить «пожалуйста».

Блямс!

Он покачал головой, прислушиваясь к вибрирующей струне.

— Они ни за что на это не согласятся. Я прожил слишком долго, узнал слишком много, до слишком многого додумался сам.